– У тебя завал. Что с делом Игошина?
Этот вопрос напряг Геннадия; он только собирался с завтрашнего утра, обсудив с Одоевой все перипетии разборок с Ондатром, приступить к плотному расследованию в отношении сумки Игошина…
– Что потупился? – наседал Ассаров. – В деле Игошина все предельно понятно, чего еще ждать? Надо передавать в суд. Наверху требуют, чтобы мы быстро завершили это дело и отчитались перед общественностью. Убит наш коллега, сотрудник Министерства внутренних дел! Мы должны отстоять честь мундира, подонок сядет надолго! Ненужные затяжки в этом деле недопустимы!
Геннадий не мог ничего возразить. Да и как возразишь? Промямлить насчет содержимого сумок? А кто видел эти сумки? Только несколько бойцов спецгруппы во время задержания? Ассаров слушать не станет. Ему такие доводы до балды, он функционер и карьерист. Велено сдать дело в суд – и плевать на то, что оно трижды сырое и его легко могут завернуть на доследование. Он всех подчиненных морально раздавит, но выполнит указание сверху. Такой это человек.
– Хорошо, будем готовиться к передаче дела в суд, – выдавил из себя Егоров.
– Вот и ладушки, – улыбнулся Ассаров. Тут же потеряв интерес к Егорову, он, уже витая в своих мыслях и улыбаясь им, пошел дальше по длинному коридору.
Геннадий хотел разозлиться, но столько уже нервов растрачено, что он просто посмотрел вслед удаляющемуся полковнику и двинулся к комнате, которую посетить жаждал больше всего, – в фотолабораторию. Сейчас главное – установить, что заграбастанные Геннадием носители информации содержат именно ту информацию, которую он так вожделел; все остальное – дешевая маета. Как только он убедится, что получил компроматы на отца, станет ясно, что бояться уже нечего; он одержал верх над Ондатром, и жизнь, сделав такую ужасную, страшную петлю, возвращается в прежнее русло – множество обычных расследований, домашние неурядицы и финансовые проблемы. Но как прекрасна эта жизнь по сравнению с адом, в котором он пока пребывает! Даже мертвый, Ондатр держит его на крючке.
Если носители будут не те, Геннадий не знает, что сделает с собой и с Одоевой. В глубине души кусался червяк дурного предчувствия: с чего это воры повели себя честно, договорившись с ментами, и привезли на стрелку именно тот компромат, который обещали сдать в обмен на договоренности? Геннадий бы так опрометчиво никогда не поступил, хотя и считал себя образцом честности и добропорядочности. А у них какая философия? У них кодекс рыцарской чести только по отношению друг к другу, остальной народ для них быдло, кормовой ресурс, стадо, с которого следует стричь шерсть.
В кабинете фотомонтажа Геннадий просмотрел диски, фотопленки и флеш-карты. Удивительно, что подвиги отца с бедной Зией «шестерки» Ондатра снимали на обычную фотопленку, с обычной «мыльницы», а не на цифровой фотоаппарат. Качество было бы лучше, изображение не такое размытое… Тем не менее это были те самые материалы. Только вопрос: не оставил ли где запасливый Ондатр несколько лишних копий, на всякий пожарный случай?
В фотолабораторию заглянул Ребров и, увидев Егорова, удивился:
– Уже вернулись?
– Что хотел? – спросил в ответ Геннадий, рассовывая компромат на отца по карманам.
– Телевизором хотел воспользоваться.
– Воспользуйся. Пожалуйста. Что там?
– Прямое включение по местному каналу – люди Пантелея штурмом берут мясной завод!
– Ого! Вон оно, значит, как! – покачал головой Геннадий. Но больше ничего говорить не стал, потому что тут же промелькнула мысль о какой-то спланированности стрелки, на которой погибли оба авторитета и куда кинулась теперь вся милиция, плюс прокуратура, плюс следственный комитет по особо важным делам, и рейдерского вторжения боевиков Пантелея на мясной завод. Помешать расправиться с собственниками успешного предприятия теперь было некому. Все внимание силовых структур и местной власти было привлечено к гибели авторитетов. Получалось, у Пантелея тоже свой крот в управлении орудует? Это что же, у каждого авторитетного предпринимателя есть свой информатор, свой «засланный казачок» в силовых структурах? Так выходит? Кто-то искренне пытается бороться с преступностью, как Геннадий или, вон, Одоева с Ребровым, а кто-то беззаконие провоцирует, потакая засилью воров во всех сферах жизни? Так решил ли Геннадий свою проблему, получив компроматы на отца и трупы Ондатра и пытавшегося свергнуть его с трона Малофея? Или это будет бесконечной проблемой органов внутренних дел – воровские прихвостни и лазутчики в системе, уничтожающие в зародыше возможность победы над коррупцией и преступностью?..
Ребров уже сидел перед телевизором и смотрел прямой репортаж побоища у крыльца заводоуправления, а после, когда тренированные злодеи Пантелея, наряженные в черную униформу мифической охранной фирмы, чем-то похожую на тюремную робу, легко сбили заслон обычных сторожей, мордобой и женские визги конторского персонала переместились в узкие коридоры. Там и тут полопались оконные стекла, грохнул взрывпакет, из одного кабинета второго этажа, сквозь открытую форточку, повалил дым – собственников выкуривали дымовой шашкой.
Пантелей, значит, город теперь под себя подломит – организация Ондатра, лишившись своей верхушки, ослабла, ей еще предстоит кровавый разбор «должностей» среди тех, кто остался. Она Пантелею теперь не противовес. Сейчас начнется беспредел, как в лихих девяностых, только успевай уголовные дела открывать!
– Как съездили на стрелку? – не отрываясь от экрана, спросил Ребров.
– Ты не в курсе?