Последняя обойма

— Ёкарный бабай! — если у Гордеева и были ещё какие мысли, то все нецензурные. Он предполагал, что они не смогут добраться на технике до нужного квадрата, но не думал, что это случиться так скоро. Он вытащил джипиес и снял координаты. До намеченной им точки рандеву оставалось почти две тысячи метров. Две тысячи метров по выскальзывающей из-под ног гальке с раненым на руках, это не то, что хождение по ровному асфальту. К тому же, каждую минуту и каждую секунду берега могли полыхнуть огнём и выбросить рой сметающей все на своём пути стали. Понимая это, ротный не выдержал и выругался. И так всё не к чёрту, а теперь ещё эта преграда…

— Попробуй, надави на неё колёсами! — Он надеялся, что старая труба, гнившая здесь неведомое количество лет, не выдержит и сомнется под многотонной тяжестью БТРа, но, увы. Трубоукладчики постарались на совесть, заложив в неё едва ли не десятикратную прочность, ведь она должна была выдерживать удары разбушевавшейся весенней воды, плывущих с ревущими потоками деревьев, поднимаемых со дна и бросаемых в неё каменных глыб. Она выдержала, а вот «восьмидесятка», с разбегу взгромоздясь на неё передними колёсами, едва не застряла. Еле-еле удалось, раскачивая корпус, сдёрнуть её обратно. Ругаясь, водитель откатил БТР и, встав правым бортом под прикрытие грузовой машины, заглушил двигатель…

Вадим спрыгнул с брони и, подойдя к «Уралу», трижды ударил кулаком в огораживающую кузов броневую пластину.

— К машине! — приглушенно скомандовал выглянувший из кабины Кузнецов и, став на ступеньку, осторожно спустился на видимые даже в темноте ночи светло-серые речные камни. После теплой кабины окружающий воздух показался промозглым, сразу же холодной змейкой скользнувшим под воротник горки. Олег повел плечами, поправил на плечах разгрузку, и пошёл к открытому заднему борту, из которого один за другим выскакивали разведчики и сразу же расползались на местности, выстраиваясь походно-боевым порядком.

— Кошкин! — вглядываясь в невидимые в темноте лица, позвал старший лейтенант, и тотчас из-за спины послышался голос разыскиваемого радиста.

— Я здесь, товарищ старший лейтенант!

— Связь прокачал? Координаты места десантирования в отряд скинул?

— Нет. Ротный сказал, чтобы шёл к Вам. Они их по БТРовской радиостанции передадут.

— Лады, — разницы, кто и как передаст координаты высадки, не было. И чтобы уже больше не заморачиваться вопросами связи, уточнил: — Радиостанция на приёме?

— Так точно!

— И не отключай! — И, отвернувшись от радиста, в темноту: — Начинаем движение. Киселёв, вперёд!

— Есть! — шуршание гальки, и людская цепочка стала медленно вытягиваться вверх по течению реки.

Не успели они пройти и половину расстояния, как движение внезапно остановилось.

— Что случилось? — вслух, но почти не слышимым шёпотом сам у себя спросил Кузнецов, когда спина впереди идущего Лисицына начала вдруг внезапно приближаться. Связи с тройками не было, отданные на подзарядку батареи «Акведуков» так там и остались.

— Чи, что там? — окликнул он радиста, и почти тотчас получил ответ, видимо от головняка цепочка уже передала сообщение.

— Щукин подвернул ногу.

Олег едва расслышал фразу, сказанную таким мертвящим шепотом, что, казалось, стой он на пару сантиметров дальше, не сумел бы распознать ни слова.

— Вот блин горелый! — трудно было удержаться и не выругаться. Хромая нога — это тот же раненый. Подверни он её чуть раньше и Кузнецов без малейшего сомнения вернулся бы назад, чтобы сдать неудачника на руки командиру роты. Теперь же, когда половина пути осталась позади, а там, впереди, возможно, уже умирает от потери крови и шока один из бойцов Иволгина, как он должен был поступить, чтобы не ошибиться?

Распределив бойцов по периметру охранения, определив им сектора наблюдения, Гордеев в нарушение всех правил сидел на башне и лузгал взятые с собой семечки.

— Товарищ майор! — голос выглянувшего из люка башенного стрелка дрожал. — Только что передали: у «Сокола» еще один трехсотый.