— Нет! Все ясно! — ответил майор.
Шаповалов произнес:
— Что ж, тогда возвращайтесь в часть и готовьте группу к вылету!
Вьюжин вышел, оставив в кабинете Клинкова генерала Шаповалова и командира отряда. На улице сел в «УАЗ» связи, завел двигатель и направил машину к расположению батальона.
Прибыв в часть, офицеры и прапорщики группы разместились в курилке перед казармой, где дислоцировался спецназ. Им предстояло дождаться командира. Закурили. Лебеденко взглянул на прапорщика Дубова:
— Дуб! Помнится, перед операцией «Дивизион» ты что-то о свадьбе с Натальей говорил? Или я ошибаюсь?
Прапорщик, желавший избежать подобного вопроса, так как он и ему не давал покоя, тем не менее был вынужден ответить, зная, что если Лебеденко пристанет, то просто так не отвяжется. Такова уж натура у старшего лейтенанта.
— Говорил, ну и что?
— Как это что? Когда гулять будем?
— Не волнуйся, Андрюша, наступит время, погуляем.
Мамаев одернул напарника:
— Чего к человеку пристал? Когда решит жениться, тогда и будет свадьба! Он сам об этом объявит. Ты лучше скажи, почему сам бобылем ходишь?
Лебеденко усмехнулся:
— А куда мне спешить? Жениться в двадцать три года? Извини, командир, но я не Дуб, в смысле прапорщик Дубов! Я лет так до тридцати погулять еще думаю!
Гончаров буркнул:
— Если доживешь до этих тридцати лет! С нашей-то работой!
Но испортить настроение Лебеденко было практически невозможно. Он охотно согласился с Гончаровым:
— Естественно, Саня, если доживу! И это, кстати, вторая причина, почему я не хочу связывать себя семейной жизнью. Так, если грохнут бандюки, спокойно закопаете меня на деревенском кладбище, и все дела. Выпьете, помянете! А коли женюсь до этого? Жена — вдова, ребенок, если родится, — сирота, вместо любви и счастья — горе! Нет уж! Пусть уж будет без горя и слез!
Бураков посмотрел на старшего лейтенанта:
— Дурак ты, Андрюша!