— Решаю свои проблемы в горах Чечни. А вы ищете меня?
— Андрей…
Майор не дал договорить Карцеву:
— Все, полковник! Это был пробный выход в эфир. Разговаривать с тобой мне по большому счету не о чем… да и по малому тоже! Конец связи!
Москвитин, отключив станцию, широко улыбнулся, глядя на задумчивого Лопырева:
— Ну, как я его? Вот он сейчас взвился! Представляю полковника! Заметался, наверное, не зная, что делать. Но Оболенскому, думаю, об этом звонке доложит немедленно! И генералу приятно будет узнать, что я жив-здоров и совершенно не тягощусь своим нынешним положением!
— Обо мне Карцев не спросил?
— Нет, Степа, не спросил. Не успел или уже списал тебя, зная мое отношение к предателям.
Андрей, взглянув на станцию, проговорил:
— Да, рация у нас есть, да вот пользоваться ею мы не сможем. Не с кем нам связываться. Кругом враги. А жаль. Хорошая станция, дальнего радиуса действия, настроенная на отряд, с новыми аккумуляторами, но… бесполезная! Хотя, как знать, что ждет нас в будущем.
Москвитин не стал прятать рацию в сумку, а бросил ее рядом, в траву. Туда же полетел и пенал.
Сам Андрей потянулся, спросив:
— Место для отдыха готово?
— Да, правее за кустом лежанка!
— Вот и хорошо, Степа! Значит так, иди отдыхай до 1.00, а я пободрствую, затем сменишь меня до 5 часов. В 5.30 мы должны будем продолжить марш! Вопросы? Вопросов нет! Оружия по понятным причинам тебе не выдаю, если что, разбудишь меня! Иди! Спокойной ночи!
Лопырев, бросив взгляд на радиостанцию, продолжавшую лежать в траве, молча удалился.
Москвитин осмотрел равнину. Она была пуста. Устроившись поудобнее и положив перед собой заряженный бесшумный автомат «ВАЛ», Андрей закурил, стараясь пускать дым по траве. Наблюдая, он отдыхал, полностью расслабившись, но готовый к мгновенному отражению любой агрессии, откуда бы она ни исходила!
Ровно в час майор разбудил Лопырева. Тот поднялся легко, словно и не спал, а может, так оно и было? Андрей занял место на лежанке, старший лейтенант выдвинулся на позицию наблюдения. Дождавшись, пока Лопырь скроется в темноте, Андрей извлек из кармана миниатюрный динамик. Интересно, когда прихвостень Оболенского решится использовать рацию? Через час, два, три? Скорее, ближе к пяти часам. Но использует обязательно. Первым делом при смене Лопырев прошел туда, где до отбоя они располагались. Его интересовало одно: оставил ли Москвитин в траве радиостанцию? Убедился — оставил! С этого момента время для Лопырева потянулось мучительно медленно. Уж как он дотерпел до четырех часов — одному Богу известно. Но ровно в 4.00 17 июня старший лейтенант поднял с земли рацию. Отошел за ряд кустов, опоясавших рощу. В эфир ушло тихое и настороженно-тревожное:
— Внимание, Второй! Я — Лопырь. Прошу ответь! Второй! Я — Лопырь!
И тут же Лопырев вздрогнул, почувствовав холод вороненой стали ствола пистолета у своего виска. Майор, неслышно подошедший сзади, приказал: