Я выжил, начальник!

- Вроде да… - Борис помолчал. - А туалет как? - Он с трудом, морщась от боли в шее, повернул голову в сторону Андрея.

- Ну ты и штучка, Афган! Другие сутками неподвижно лежат. А туалет - утка. Правда, тут особо не разбежишься. Медсестры брезгуют, а санитары выделываются. Ты не чувствуешь разве, что мокрый?

- Нет.

«Вот это попал, - подумал Борис. - Затяжной прыжок, и парашют не раскрывается. Но и до земли еще прилично. - Он попробовал пошевелиться. Ноющей болью отдались все мышцы. - Как после заморозки, когда зубы рвут. Но мышцы тут при чем? Ну и хреновина!»

Скинув ноги на пол, он хотел сесть и свалился с койки.

- Сестра! - закричал Андрей. - Больной упал! - Он свесился на пол и поднял голову Бориса. - Живой ты, Афган?

- Ну что тут еще? - недовольно спросила вошедшая толстая женщина в белом халате.

- Упал он, - кивнул на Бориса Андрей.

- Санитары! - позвала женщина. - Сюда!

В палату вошли трое.

- Положите его, - показала она на Бориса.

- Я сам, - тихо сказал Борис.

- Лежи, дурик, - попытался остановить его Андрей.

- Я сам, - промычал Борис и, упираясь руками в пол, сел и прижался к краю койки Андрея. Вытянув руку, он уцепился за койку и начал медленно подниматься.

- Что уставились! - раздался громкий гневный голос вошедшей Нины Петровны. - Поднимите его и положите! А ты не шевелись, - подойдя, строго сказала она Борису. - Нельзя тебе сейчас шевелиться. - Она посмотрела на медсестру: - Когда ему делали укол?

- Утром, в восемь.

- Значит, еще два часа. Иначе останешься калекой. Может парализовать руки или ноги. Язык замерз?

Борис, стараясь кивнуть, слегка дернул головой.

- Какого черта геройство проявляешь? - закричала она. - Положите же его!

Санитары, осторожно подняв Бориса, уложили его на койку.