– Что вы делаете, шакалы? Оставьте меня, не трогайте!! Нет!.. Нет!..
И пьяный крик:
– Заткнись, стерва! Или всех положим! Раком ее ставь, Диман, раком!
Донесся детский плач.
Руденко сжал в руке холодную рукоятку ножа:
– Ну, твари! Падлы!
– Врываемся, – приказал капитан, – я впереди, валю ближнего, второй твой. Его в нокаут. Допросим, перед тем как кончить. Вперед, Паша!
Капитан и сержант ворвались в прихожую, оттуда в большую комнату. В углу, закрыв голову ручонками, кричал мальчик; девочка лежала у входа в комнату, где находился раненый чеченец. Он тоже что-то кричал. Бэлу же, поставленную на колени, задрав за волосы голову вверх, держал один боевик; второй, пуская слюну, срывал с женщины одежду. Отморозки не успели отреагировать на появление десантников. Капитан Сомов ударом ноги отбросил насильника от женщины и тут же, сблизившись с ним, вогнал нож в горло. Бандит захрипел, завалившись на бок. Руденко ударом ребра ладони по шее вырубил второго насильника. Тот, теряя сознание, отпустил волосы и упал перед женщиной. Взбешенный сержант нагнулся над бандитом и начал наносить ему удары кулаком в голову, разбивая в кровь и свою руку, и физиономию ублюдка. Освободившаяся Бэла бросилась к дочери, к ней кинулся сын.
– Хватит, Паша! – приказал сержанту Сомов. – Я сказал, хватит, он живой нам нужен!
Руденко застыл с поднятым кулаком. Рука его дрожала. Он подчинился, встал, вложил нож в ножны:
– Все! Все!
– Замочил?
– Не знаю.
– Так проверь!
Из комнаты, весь перевязанный и бледный, шатаясь, вышел раненый чеченец. В руке он держал палку от швабры. Увидев, что жене больше не грозит опасность, облокотился о косяк двери.
Сомов подошел к женщине:
– Кажется, мы вовремя. Что с дочерью, Бэла?
Чеченка взглянула на капитана. В ее глазах стояли слезы. И это не были слезы боли или страха. В ее взгляде явно читалась благодарность.
– Ее один бандит ударил. Но ничего, она уже пришла в себя, синяк только останется. Спасибо вам!
– Да не за что.