Позже, повзрослев, окрепнув и кое-чему научившись, я уговорил его взять меня с собой к теплому морю, где к привычному снаряжению добавилась диковинная штука – акваланг. С тех пор я заболел морем и стал постоянным спутником Вениамина Васильевича в глубоководном дайвинге. Так легкое увлечение, навязанное мамой, со временем превратилось в серьезную спортивную карьеру: я начал показывать неплохие результаты, пришли победы на различных чемпионатах и кубках.
К семнадцати годам я успел выиграть несколько серьезных чемпионатов в России и дважды занять призовые места на Европе.
Никто мне об этом не говорил, но, вероятно, на спортивных соревнованиях меня и приметили кадровики из Комитета госбезопасности. Аккурат к окончанию средней школы меня вызвали в Управление КГБ и предложили зачисление без вступительных экзаменов в Питерское высшее военно-морское училище. Долго я не раздумывал и вскоре уже примерял курсантскую форму. Затем в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.
КГБ тем временем реформировался и менял вывеску: КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов подоспел Закон «Об органах Федеральной службы безопасности Российской Федерации», на основании которого ФСБ становилась правопреемницей ФСК. Минули еще два года; сдав последние экзамены, я получил диплом с лейтенантскими погонами и был направлен стажером в недавно созданный «Фрегат-22».
Таким вот незатейливым образом спорт и обычное хобби переросли в дело всей моей дальнейшей жизни.
Видимость на самом деле отвратительная. Взвесь и мелкая органика, которую в изобилии несет теплая волжская вода, не позволяет рассмотреть детали далее пяти-шести метров.
Обшарив зигзагами приличную площадь, я появляюсь на поверхности, дабы отдышаться и прочистить легкие.
– Ну как? – не без сарказма интересуется начальник станции.
– Пусто.
– Оно и понятно, – подпаливает он очередную цигарку.
На втором заходе, пробыв под водой не более минуты, натыкаюсь на несчастного паренька. Тело покоится недалеко от берега: ноги под притопленной корягой, сам парит в нескольких сантиметрах от илистого дна; длинные волосы колышутся плавным течением… Много я повидал смерти под водой – вроде и душа в этом смысле загрубела, а за пацана становится чертовски обидно: ну как же так, почему ж ты не выплыл? Ему лет шестнадцать-семнадцать – вся жизнь была впереди, а оно вон как обернулось.
Бережно подхватив тело, плыву вверх, в направлении лодки. Втроем аккуратно поднимаем утопленника на борт и в печальной тишине правим к пристани…
Спустя минут пять дядька в наглаженных брюках и сорочке с короткими рукавами стоит на коленях над погибшим сыном. Сгорбившись, он гладит его мокрые волосы, молчит; только изредка вздрагивают плечи, а по щекам текут слезы.
В этот трагичный миг мне по-человечески жаль обоих: и сына, и отца…
– Спасибо вам, – раздается сзади незнакомый голос.
Оборачиваюсь. Рядом с начальником станции и Фурцевым стоит еще один «белый воротничок».
– Чего уж, – пожимаю плечами, – помочь в беде – святое дело.
– Ну, а мы могли бы вам чем-нибудь помочь? – спрашивает тот на полном серьезе.
Вначале хотелось отмахнуться. Но вдруг подумалось: а почему бы нет?
– Нам с Фурцевым нужно срочно выехать в Ростов-на-Дону. Не могли бы достать билеты на поезд?