Время было позднее, а освещение во дворе недавно построенного дома было еще не налажено, поэтому Малахов не опасался, что какой-нибудь запоздалый полуночник разберется в происходящем и запомнит какие-либо детали.
Навродский пришел в себя уже привязанный одной ногой к огромной сосне, другой к джипу.
– Рассказывай, – присев перед ним на корточки, потребовал Андрей, осветив его лицо фонарем, – кто еще с тобой работал и для кого собирали информацию?
– Я просто приезжал к Наташе, – едва слышно ответил тот.
– Как знаешь, – пожал плечами Малахов и вернулся в машину.
Сев за руль и отпустив ручной тормоз, работая только ножным, он, не заводя двигателя, скатился под горку, натянув трос.
Раздался вскрик.
Затормозив, вновь вышел из машины и подошел к Навродскому.
Сыщик тяжело и часто дышал. От неимоверного напряжения на шее и лбу вздулись вены.
– Будешь молчать? – Малахов ткнул фонарем ему в грудь.
– Я все сказал, – едва слышно просипел Геннадий.
Андрей опять сел в машину и повторил манипуляцию с тормозами, на этот раз скатив машину на несколько сантиметров.
Это повторялось до тех пор, пока Навродский не оказался в положении гимнаста, делающего шпагат. Он несколько раз терял сознание, тогда Малахов заводил машину и сдавал назад, чтобы тот передохнул.
В конце концов, подойдя в очередной раз к Геннадию, Малахов обнаружил его мертвым.
Вне себя от ярости, он рванул машину на скорости вперед. Звук рвущейся материи, связок, мышц и выворачиваемых костей был слышен даже в салоне, при работающем на полных оборотах двигателе…
– Он ничего не сказал, кроме того, что любит тебя.
– Какая я дрянь, – Пешехонова медленно сползла по стене на пол, – и ты тоже…
– Хватит мне мораль читать. – Поднявшись, он подошел к ней и, взяв за локоть, заставил встать на ноги.
Андрей завел Наталью на кухню и усадил на то самое место, где застал ее, когда вернулся.
– С Бобром придется повременить. – Он поставил перед Пешехоновой рюмку и плеснул в нее коньяка. – Нам сейчас нужно узнать, насколько далеко зашел этот доморощенный Пуаро в своих расследованиях, а самое главное, кто еще мог быть в курсе его дел. В противном случае можно оказаться за решеткой.