Гражданский спецназ

– Здесь политика, – попытался возразить Горяинов. – Как-никак, его одурачили, будто он свою землю защищает.

– Да ладно вам, – Антон поднял упавший на пол патрон и вставил в обойму, – у нас женщину из соседнего подъезда посадили за кражу продуктов. Она на это пошла, чтобы троих детей накормить. Ущерб копеечный, на два дня сытой жизни им хватило. Два года условно получила. Через несколько месяцев, ночью, в столовую детского сада забралась. Взяла масло, несколько килограммов сухого молока и ведро картошки. И что? Четыре года общего режима. А теперь скажите мне, те, кто на миллионы долларов народ облапошивает, сидят? В лучшем случае находятся в мифическом розыске либо имеют депутатскую неприкосновенность.

– Я не затем сюда пришел, чтобы слушать то, о чем не хуже тебя знаю, – воспользовавшись паузой в монологе Антона, заговорил Горяинов, – а чтобы выяснить, по какому пути ты решил двигаться, и ввести тебя в курс дела. Заодно предупредить, чтобы ты не появлялся у нас в офисе, потому что люди Бобра установили за ним наблюдение.

– Насчет пути, – Антон вставил в пистолет обойму и сунул его в наплечную кобуру под мышкой, – вы уже догадались. В офис к вам я не пойду. Осталось только ввести меня в курс дела.

Горяинов на некоторое время задумался, затем, спрыгнув с верстака, отряхнул руки.

– Недавно на территории одного из садово-огородных кооперативов найден мертвым гражданин Романюк Артур Николаевич по прозвищу Витас. Скончался в результате огнестрельного ранения в голову с близкого расстояния. Он проходил по делу Курмачова и его родственников как главный подозреваемый. Были найдены его отпечатки пальцев на месте преступления.

– Я понял, о ком речь, – давая понять, что некоторые детали ему известны, кивнул головой Антон. Его слегка раздражала манера Горяинова переходить при разговоре о преступлениях на официальный тон.

– Я знал от Геннадия о некоторых деталях ваших дел и, в частности, твоих злоключений. Так вот, официальная версия следствия – самоубийство. Причина – он понял, что конкретно влип, плюс неизбежное половое бессилие в связи с травмой, которую ты ему нанес.

– Я рассчитывал, что гуманней будет не убивать, а сделать так, чтобы больше уроды не рождались, – грустно пошутил Антон, – он же стреляться вздумал.

– Я не считаю, что это он сделал сам.

– Думаете, его грохнули?

Горяинов неопределенно пожал плечами:

– Возможно, так оно и есть. – Он потер мочку уха и неожиданно переключился на другую тему: – Готовы результаты медицинской экспертизы по Навродскому. Мне удалось узнать, что перед тем, как его убили, он подвергся избиениям. У него была закрытая черепно-мозговая травма, а в ране на голове обнаружили мелкие осколки бутылочного стекла.

– Его бутылкой, по-вашему, оглушили? – удивился Антон.

– Вскрытие и анализ крови показали наличие алкоголя и даже какого именно. Это «Мартини». Выпито триста с лишним граммов. Если допустить, что он пил на двоих бутылку по ноль-семь, то получается, второй могла быть женщина.

– В этот день он собирался к Пешехоновой, – вспомнил Филиппов. – Может быть, когда возвращался домой, его кто-то встретил?

– А он не говорил тебе, где собирается ночевать? – подозрительно глядя на Филиппова, вопросом на вопрос ответил Горяинов. – У меня складывается мнение, что бутылкой он получил у нее дома.

– Логично! – ударил себя по колену Антон. – Не мог же он идти по дороге и пить. Значит, надо начинать с нее.

– Ладно, думай. – Горяинов хлопнул его по плечу. – Мне пора.

Он, не прощаясь, направился к выходу, как вдруг остановился: