— А это что такое? — удивленно спросил милиционер, вытащив из кейса неизвестные ему предметы.
— Японские палочки для еды. Сувенир друзьям, — с готовностью пояснил Кухарь.
— А-а, — невыразительно протянул страж закона и без особого энтузиазма поинтересовался: — Запрещенного ничего нет?
— Ничего.
Милиционер устало разрешил:
— Проходите.
С момента посадки в самолет Гоблина и группы парламентариев интерес к этому рейсу у налетевших, как печенеги, журналистов стразу отпал. Проблески фотовспышек исчезли, в одно мгновение оказались смотаны сотни метров кабелей, собрана аппаратура. И от «стекляшки» аэровокзала одна за одной поспешно отъезжали машины журналистов.
В салоне самолета было довольно прохладно, две молоденькие стюардессы рассаживали пассажиров. Протягивая свой билет круглолицей, розовощекой девушке с миловидным лицом и огромными голубыми глазами, которые буквально сливались с темно-синей формой, Кухарь успел «срисовать» ситуацию.
Депутаты расположились поблизости от пилотской кабины в бизнес-классе. В центре этого же салона находился Махмуд Максуров, с двух сторон его буквально «подпирали» два широкоплечих рубоповца, старший же важно восседал в противоположном ряду напротив. Позади арестованного с удобствами расположились Конвой и Спотыкач.
В соседнем салоне эконом-класса уже занял свое место Цезарь, его сестра о чем-то беззаботно щебетала с воздушным маршалом, которому было отведено место в хвосте авиалайнера.
— Вот ваше место, — приветливо произнесла стюардесса, указывая на кресло возле прохода, рядом с Олесем Зайченко.
— Разрешите? — вежливо спросил Кухарь.
— Конечно, располагайтесь как дома, — бодро откликнулся Конвой.
После того как все пассажиры были рассажены и двери входного люка плотно закрыты, авиалайнер выехал на край взлетно-посадочной полосы.
В салоне зажглось световое табло «Пристегнуть ремни» на двух языках, и самолет медленно тронулся с места. Николай Кухарь, сквозь стекло иллюминатора наблюдая за проплывающим пейзажем аэропорта, на мгновение отвлекся, взглянув на циферблат наручных часов. До начала очередного этапа операции осталось около пятидесяти минут.
После приземления в аэропорту Северный в Грозном группу прикрытия в срочном порядке скрыли от посторонних глаз в большой армейской палатке, где в основном жили командированные на войну или возвращающиеся домой.
— Вот, блин, досада, — бросив на ближайшую армейскую двухъярусную кровать ранец, выругался Лодочник и уселся рядом со своим РД. Под тяжестью его тела жалобно застонали пружины. — Гнали картину, гнали, а теперь сиди жди у моря погоды.
— Во, во, — поддержал приятеля Секач. — Даже положенный коньяк зажилили.
— Ничего, вот вернемся и получим сразу по двойной норме, — попытался успокоить сослуживцев Мытарь.
— Ага, как же, держи карман шире, — гремя пулеметными лентами, раздраженно буркнул Факельщик. — Знаешь, как говорят умные люди: «Кто не успел, тот опоздал.»