Он тяготился жизнью в этих дикарских условиях, с ее грязью, человеческим потом, зловонием выгребной ямы, пялящимся на окна их вагона деревянным строением. Он был мягким, утонченным человеком, служителем искусства, которому здесь не было места. Но бросить своего любовника юноша не решался, у однополых чувство ревности развито намного сильнее, и это чувство заставляло его каждый день просыпаться на жесткой вагонной полке в тесном, провонявшем водочным перегаром пространстве купе. Смотреть на небритые рожи с красными опухшими глазами коллег-журналистов, особенно было противно видеть по утрам лица женщин, не успевших навести макияж. Все это Рене стоически переносил, втайне мечтая, что с глаз любимого спадет пелена тщеславия и он выбросит из головы идиотскую мысль о Пулитцеровской премии, и они вернутся в Амстердам на их комфортабельную яхту на тихом канале Леопольда…
Он ждал и надеялся, но жизнь часто отличается от того, на что надеешься и о чем мечтаешь…
Максимилиан появился в купе незадолго до полуночи, на этот раз практически трезвый и ужасно довольный.
— Русские провели очередную спецоперацию, — счастливо улыбаясь, произнес он. — Уничтожили группу повстанцев, и даже, как говорят, среди трупов есть иностранная снайперша…
— Тебя что, уже начали интересовать женщины? — вскрикнул, не удержавшись, Рене.
На начинающуюся истерику утонченного любовника Максимилиан даже не обратил внимания.
— Меня по-прежнему интересуют сенсации, я ведь за этим сюда и приехал. Или ты уже хочешь вернуться в сытую Европу?
— Я был бы не против узнать, когда собираться, — пошел на попятную Рене. Он мечтал о комфортной поездке на вертолете, в крайнем случае на туристическом автобусе, но эта война особой цивилизованностью не отличалась.
Журналистов подняли затемно, после чего погрузили в грузовой тупорылый «ГАЗ-66» с жесткими деревянными сиденьями и без каких-либо удобств повезли в составе бронированной колонны.
— Почему нас везут, как скот на бойню? — еще не окончательно проснувшийся, но уже злой, спросил Рене, обращаясь к сидящей рядом женщине-журналистке. — Почему не вертолетом или автобусом?
— Вертолеты сейчас часто сбивают, а автобус в бронеколонне будет весьма лакомым кусочком для террористов, — на плохом английском ответил ему простуженный женский голос. После этого всякое желание беседовать пропало.
С первыми лучами солнца бронеколонна покинула территорию Грозненской комендатуры. Рыча двигателями, громыхая тоннами стали и смердя кубометрами выхлопных газов, боевые машины сопровождения и несколько грузовиков с журналистами и солдатами охранения, как гигантская змея, поползли по пыльной дороге.
При дневном свете Рене отыскал Максимилиана, тот сидел возле кабины и что-то весело рассказывал нескольким молодым журналистам. И, что самое обидное, среди улыбающихся слушателей была молодая женщина с коротким носом-«картошкой» и пухлыми щеками.
«Уродина», — мстительно подумал о девушке нежный люксембуржец, не замечая, как от досады прикусил нижнюю губу.
Трупов было около десятка. В старой, потрепанной камуфлированной форме, тела многих иссечены осколками мины, у некоторых отсутствовали конечности. На жаре трупы неестественно распухли, их кожа приняла фиолетово-красный цвет, и над ними роились полчища зеленых трупных мух.
Перед трупами на брезентовой плащ-палатке было разложено множество оружия, среди которого выделялась своим дизайном необычная для этой войны германская снайперская винтовка «маузер-86».
Журналисты привычно защелкали фотоаппаратами и видеокамерами, снимая трупы, внимательно слушали переводчика, записывали марки оружия. После чего все сгрудились вокруг начальника ротного опорного пункта и принялись задавать вопросы, но все это звучало как-то вяло, безжизненно, почти буднично. В затянувшейся войне это выглядело как обмен фигурами в длительной шахматной партии. Сегодня взяли их фигуру, завтра сепаратисты попытаются ее отыграть. И вполне возможно, что это им удастся.
— Сними меня на их фоне. — Возле Рене неожиданно возник Максимилиан. Всунув в руки любимого свою цифровую камеру, он вышел из общей толпы репортером. Подойдя к разложенному оружию, поднял длинноствольный «маузер», оснащенный мощной оптикой, и, указывая на труп в «мохнатом», обшитом нейлоновыми листьями маскировочном комбинезоне, у которого от головы остались безобразные ошметки, размеренно, чтобы толмач успевал переводить, заговорил.
Рене понял, что его приятель на Кавказе зря время не терял.
Здесь, на юге России, весна быстро сменялась жарким летом, под палящим солнцем полевые цветы уже отцвели, лишь местами трава еще сохраняла свежесть изумрудной зелени, в небе вовсю щебетали жаворонки. А с заходом солнца трели птиц сменяла трескотни сверчков.
ebooksa