— Спасибо. Мой внук Уильям, наверное, был бы шокирован, но…, - старушка умильно сложила брови домиком. — Знаете, когда тебе осталось немного, хочется вобрать в себя все то, что когда-то ты побоялся или не осмелился сделать. Поэтому, я лечу в Россию.
— За новыми ощущениями? — Техасец продолжал демонстрировать зубы.
— Именно.
— Завидую.
— У меня еще масса планов, — леди воодушевилась.
— Африканские джунгли, Северный полюс?! — Толстяк пытался иронизировать.
— Нет. После России я хочу слетать в Рио. Увидеть карнавал.
— Танцующие красотки — зрелище получше русского медведя.
— Что вы затянули одну и ту же песню? — На морщинистом лице появились складки раздражения. — Медведи, медведи! Мой муж встречался с русскими во время войны и рассказывал, что хоть они не такие, как мы — но явно не дикари.
— Война?! — Толстяк скользнул в сторону. — Я правильно вас понял?
— О, это было давно! Ваши родители, должно быть, тогда еще сами ходили в школу.
— Интересно. Хотя, раз я об этом не слышал, значит, это была какая-то небольшая заварушка, вроде…
— Не торопитесь с выводами, — попутчица снисходительно покачала головой. — Эта заварушка была, куда масштабнее, чем та, что ведут сейчас наши парни в Ираке. Поверьте!
Толстяк непонимающе пожал плечами и умолк. Собеседники его не понимали, он их тоже — к чему было продолжать бессмысленный разговор.
Макс благодарно посмотрел на леди, но говорить ничего не стал. Все было понятно и без слов.
Сейчас старушка находилась в самом начале их вереницы. Получив обратно паспорт, она подхватила ручку чемодана и покатила его в глубь терминала. Туда, откуда шел несмолкаемый гул. Шум человеческого улья.
— Макс, посмотри, на это! — Толстяк обернулся и кивнул на стойку погранконтроля. — Настоящая овчарка.
Макс перевел взгляд. За стойкой высилась дородная, немного полноватая женщина в военной форме. Суровым видом внушая уважение, она, словно скала, стояла на страже вверенной границы. Но техасец, кажется, говорил о другом. Макс вгляделся в ее лицо. Глаза. Они были удивительны. Пограничница сначала смотрела ими в глаза пассажира, и лишь затем опускала их в документы. Толстяк сглотнул ком.
— Прямо рентген! Так и сверлит своими глазищами. Как думаешь, она видит в нас врагов?
— Не знаю.