Штурмовой вариант

– Ничего страшного, мы привиты практически от всей имеющейся здесь заразы. Максимум, что тебя ждет, это пара дней легкого недомогания. Иди в душ.

– Недомогание у меня и без укусов этих тварей не проходит, – вздохнула она.

Лаборатория располагалась неподалеку от городка Инонго, всего в полукилометре от озера Маи-Ндомбе. Впрочем, коллеги Смита и Белинды предпочитали старое, но более выговариваемое название – озеро Леопольда. Его длина – около ста тридцати километров. В пресной воде водилось много рыбы. Вдоль берега гнездились птицы. Вся местность вокруг него была сильно заболочена и изобиловала множеством небольших водоемов, наполненных дождевой водой. Эти больше похожие размерами на лужи озера окружали непроходимые тропические леса, которых в Конго осталось не так уж много. Ценные породы деревьев веками вывозились из этой страны. На местах вырубок появлялись непроходимые низкорослые джунгли. Белинда уже наблюдала здесь слонов и карликового бегемота. Ее не удивишь кистеухой свиньей или буйволами, при виде которых в первый раз она от страха визжала так, что больше напугались сами животные. Но особенно было много птиц. Их обилие досаждало шумом даже орнитологам. Что говорить о микробиологах, химиках и простых солдатах, охранявших центр?

Взвод морских пехотинцев, которым командовал лейтенант Ричард Квос, располагался на краю жилого городка, в небольшом модуле. Белинда тайно сохла по этому широкоплечему офицеру с бронзовым от загара лицом и широкой челюстью. Он не снимал солнцезащитных очков даже вечером, ревниво следя за тем, как его подчиненные несут службу. По периметру базы, обнесенной колючей проволокой, металлическим забором и сеткой, были установлены четыре невысоких вышки. На них у пулеметов дежурили солдаты. Ночью они вооружались специальными приборами, которые позволяют видеть в темноте. Кроме этого, по лагерю бродил патруль, состоящий из двух человек. Было размещено с десяток видеокамер. Кустарник и трава на расстоянии нескольких сот ярдов вырубались нанятыми специально для этих целей конголезцами из ближайшей деревни. Краем уха Белинда слышала, что в бункер охраны подается информация с многочисленных сейсмических датчиков, установленных далеко за пределами базы. Умное оборудование быстро идентифицирует, кому принадлежит шум шагов – человеку или животному, – и подает сигнал тревоги.

Официально секретная лаборатория располагалась под вывеской научного центра, занимающегося целым рядом проблем. Здесь были специалисты по изучению флоры и фауны Центральной Африки, а также болезней, переносчиками которых являются насекомые и птицы. С десяток медиков разрабатывали вакцины, сыворотки и другие препараты.

Периодически в центр обращались и местные жители. Для этих целей недалеко от въезда располагался огромный модуль на шесть кабинетов, где осуществлял прием даже стоматолог. Поэтому правительство и специальные службы ДРК не тревожили центр. Никому и в голову не приходило, что это учреждение в прямом и переносном смысле имеет второе дно. Здесь, на глубине нескольких метров, располагался бункер, в котором размещался не только исследовательский блок, но и помещения, где содержались люди, на которых производили разного рода эксперименты.

Цель Белинды и Смита – подвести итог работы всего коллектива лаборатории. Они должны были определить степень готовности полученного здесь вируса к боевому применению. Для этих целей в лабораторию специально завезли новую партию людей. На примере течения болезни и гибели этих несчастных Белинда должна составить заключение по исследованию. Также она должна проверить и убедиться, что никакие современные противовирусные препараты не помогают при заражении. Сегодня Белинда должна описать состояние конголезского мальчика, которого поместили в небольшую комнату, где был оставлен помет, зараженный новым вирусом птичьего гриппа. В соседней с ним комнате находилась средних лет женщина; негритянку накормили мясом больной курицы. Всего таких «пациентов» десяток. Белинда спускалась в лабораторию с тяжелым сердцем. Занятие наблюдать за приговоренными к медленной смерти не из приятных. Конечно, все это делалось во благо процветания Америки и Англии, но туземцы – ведь тоже люди…

Белинда прошла по длинному и узкому коридору и встала напротив дверей с номером девять. Защитная шлем-маска, комбинезон из тонкой прорезиненной ткани и перчатки делали ее похожей на астронавта. Несмотря на работающие кондиционеры, в этом одеянии было нестерпимо жарко, а кожа чесалась. Помощник щелкнул задвижкой и посторонился. Она прошла в небольшой тамбур. Следующая дверь была стеклянной. За ней в свете ламп дневного света на установленной вдоль стены полке, скорчившись калачиком, лежал подопытный. Белинда откинула стульчик, прикрепленный к стене, и посмотрела на лаборанта. Он кивнул и плотно прикрыл за собой двери. Собираясь с мыслями, она еще некоторое время наблюдала за тем, как крутилось колесо запора. Потом подключила висевший сбоку шнур к разъему на поясе – это переговорное устройство позволяло общаться с теми, кто находился в боксе.

– Здравствуй, Бобо!

Его выкрали для них по заказу прямо в столице местные бандиты и через посредников перепродали. Вообще «материал», как называлась эта категория людей, поступал разными путями. Некоторых местные купленные врачи убеждали, что те страдают от серьезной болезни, и говорили, что во избежание опасности заразить родственников им необходимо экстренное лечение. Других просто покупали у родителей, как это было с умершей неделю назад в соседнем боксе девятилетней девочкой. Условие для всех было одно – человек должен быть здоров и хоть немного говорить по-французски. Несмотря на то что этот язык считался государственным, конголезцы нередко его попросту не знали. Белинде тоже приходилось туго. За плечами лишь ускоренные курсы изучения языка. Ничего не поделаешь, английский здесь – редкость.

Подросток с лицом старика сначала посмотрел на нее, потом медленно сел:

– Здравствуйте.

– Как себя чувствуешь?

– Я постоянно хочу пить, – пожаловался он. – У меня болит горло, и еще холодно.

Молодая женщина записала его жалобы на закрепленном к пластиковому планшету листе наблюдений.

– Как аппетит?

– Я не хочу есть, только пить.

– Ты часто ходишь в туалет?

Подросток непроизвольно посмотрел на установленный в углу унитаз и пожал плечами:

– Нет.