Swiss’да:
Она осталась с тобой, она тебя не бросила, поэтому она не может быть главным злом. Главное зло – это тот, кто бросил. Я тоже живу без отца, потому что он урод. Они все уроды – те, кто нас предал.
Еще Swiss’да написала, что ей не нравится, когда ее переписку с Pedro читают все, кому не лень, и предложила общаться так, чтобы по-прежнему взаимно сохранять инкогнито, но уже без посторонних. Она пообещала оставить послание для Pedro в месте, координаты которого она расписала очень подробно, но так путано, что посторонний человек ни за что не смог бы догадаться, о каком районе мегаполиса идет речь, а Китайгородцев понял, что это та площадка техосмотра, куда они с Петей ездили недавно, – понял только потому, что Петя взял его с собой.
Утром Китайгородцев поехал в родильный дом. Тот самый, в котором рожала Люда Потапова. У него была слабая надежда на то, что могли сохраниться какие-нибудь сведения об отце ребенка. Мало ли как там ситуация могла развиваться. При поступлении в роддом со слов будущей мамочки какие-то координаты близких обязательно должны записывать – на случай непредвиденных обстоятельств. Может, и о непутевом муже что-то сохранилось. Это уже потом, когда свидетельство о рождении выправляли, Люда могла не упомянуть об отце ребенка. А в роддоме – почему бы и нет? Так Китайгородцев сам себя уговаривал.
К главврачу Китайгородцев не пошел, справедливо рассудив, что, чем ниже служебное положение собеседника, тем легче с ним общаться, и начал он с акушерки, которую встретил в коридоре, а уж она подсказала ему фамилию врача, к которому следовало обратиться.
Это была женщина, не очень пожилая, худенькая, с глазами добрыми, но лицом усталым, какие бывают у людей, обремененных множеством забот.
В Китайгородцеве она мгновенно распознала приехавшего издалека человека, и у нее, наверное, ни малейших сомнений не было в том, что без серьезной на то причины в дальний путь не отправляются, и на лице ее тотчас отразилась готовность гостю всячески помочь, и еще – та робость, которая часто присуща обитателям провинциальных городков в общении с начальством «из центра», а Китайгородцев ей таким начальством, похоже, и увиделся.
– В прошлом году у вас рожала Потапова Людмила Антоновна, – сказал Китайгородцев. – Мальчик у нее родился. Назвали Виктором.
– Да! – с готовностью подтвердила врач и нервно улыбнулась.
Китайгородцев понял, что эта женщина скажет ему все, что он пожелает. Не придется из нее информацию выдавливать по капле.
– Вы ее помните? – будто бы даже удивился Китайгородцев.
– А как же! Мы всех помним!
Китайгородцев показал ей две фотографии: на одной Люда Потапова была запечатлена в ту пору, когда она еще работала няней в детском саду, а на второй – такая, какой ее знали сейчас в Москве.
– А вот она! – тут же признала свою бывшую подопечную врач и несмело указала на фото «детсадовской» поры.
– А эту девушку вы знаете? – придвинул вторую фотографию Китайгородцев.
Женщина долго всматривалась.
– Нет, – покачала головой. – А кто это?
Значит, в новом обличье Люда Потапова перед врачом не появлялась.
Китайгородцев спрятал фотографии, не ответив на вопрос.
– Вы не помните, кто из родственников к Потаповой приходил? – поинтересовался он.