– Ты один?
– Да. А что случилось?
– Тебе две минуты на сборы. А я тем временем все расскажу.
Мартынов подошел к телефонному аппарату и выдернул шнур из розетки.
– Мобильник у тебя есть? – спросил он.
– Да.
– Отключи его.
Я подчинился, хотя ничего не понимал.
– Одевайся! – скомандовал Мартынов. – Живо! Возьми с собой деньги, сколько есть, документы…
– Что стряслось-то?
– Эдуарда Косинова вчера вечером выпустили из следственного изолятора. А я с сегодняшнего дня отстранен от исполнения служебных обязанностей.
Честно говоря, лично для себя я во всем этом никакой опасности не видел. Косинова я не боялся, а перипетии служебной деятельности Мартынова казались мне столь же далекими, как пингвины в Антарктиде – знаю об их существовании, но столкнуться вплотную когда-нибудь в жизни вряд ли придется.
– Я был в служебной командировке, – сказал Мартынов, – вернулся и узнал эти новости – про Косинова и про свое отстранение. Повод выбрали – даже не подкопаешься. По делу о косиновском героине веских доказательств нет, там все шито белыми нитками, а потому надо бы гражданина отпускать. Ну и соответственно тому, кто допустил произвол, то есть мне, любимому, – служебное расследование, чтоб другим неповадно было, а на время расследования отстранить от работы.
– Ну и что? – все еще ничего не понимал я.
– А то, Женя, что все это началось сразу после того, как я дал ход делу об этой финансовой пирамиде, о странной гибели Дмитрия Парамонова. Мое начальство, едва только об этом узнало, тут же отправило меня в командировку, а когда я вернулся, то выяснилось, что случилось то, что случилось. Так, ты документы взял?
– Взял.
– Деньги?
Вместо ответа я продемонстрировал Мартынову пачку долларовых купюр.
– Хорошо, – кивнул Мартынов. – Едем!
Мы спустились вниз.