– Вот этого я боюсь меньше всего.
– Почему?
– Любой инспектор, обнаружив, что он остановил Колодина, сразу же меня отпускает.
– Вот такая всенародная любовь?
– Это не любовь в большинстве случаев, – не поддался я на грубую лесть. – Это страх.
– Тебя боятся? – удивился Мартынов.
– Не меня. Они опасаются, что их в этот момент снимают скрытой камерой. Рефлекс условный выработался: если рядом Колодин – жди розыгрыша. А гаишники наши не любят, чтобы их на видео снимали. Им полосатой палочкой махать приятнее в спокойной обстановке. Хотя всякие экземпляры встречаются. Я недавно для гаишников даже лезгинку танцевал. Прямо на дороге.
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– Попросили?
– Нет. По собственной инициативе, – ответил я и отхлебнул бодряще горьковатого пива. – Ну вот поймают они меня сегодня после пива этого, я еще для них спляшу. Мне не трудно.
Тут появился Миша Каратаев. Завидев нас, он резко сбросил скорость, будто ноги его вдруг перестали слушаться, подошел как-то бочком и так же бочком сел на стул, словно мы с ним не были знакомы и не договаривались встретиться заранее, а просто он случайно подошел, чтобы попросить у нас недостающие два рубля на пиво.
– Здравствуйте, – сказал Миша, во все глаза глядя на Мартынова.
– Здравствуйте, – ответил Мартынов.
Я представил их друг другу.
– Мне Женя рассказывал о вас, – сказал Мартынов Каратаеву. – Про ваше журналистское расследование.
Миша испуганно кивнул. Да что же такое с ним сегодня происходит?
– И про то, что вам удалось выйти на Сабадаева, – продолжал Мартынов.
И снова Миша кивнул. Неужто он убивается из-за того, что к его журналистским изысканиям решила присоседиться прокуратура?
– Я попросил вас о встрече, – совсем не кровожадно сказал Мартынов, – чтобы прояснить для себя подробности.