— Денис Васильич, тебе чего? — спросил он.
Старший лейтенант не ответил, но Старостин и сам догадался.
А вот Бормышев не понял и даже забыл, как только что изображал роль двоечника у доски. Он сразу приосанился, вытянулся во весь свой и без того немалый рост и загремел:
— Кто тебе разрешил? Я же запретил заниматься самодеятельностью! Под трибунал…
Его речь прервал сокрушительный удар в челюсть. Поручик ударил один раз, но от души. Как мечтал. Старостин поморщился. Он знал, что такой характерный треск означает перелом нижней челюсти. И как минимум в двух местах.
Поручик повернулся к опешившим начальникам:
— Виноват. Разрешите идти?
— Да, конечно… — обескураженно ответил премьер-министр.
Поручик развернулся и вышел, четко печатая строевой шаг.
Все посмотрели на Бормышева. В горячке он еще не успел ощутить боли и пребывал в состоянии легкого шока.
— Н-н-нет, вы видели? — прошамкал он, придерживая нижнюю челюсть обеими руками.
Ковригов уставился в пол, внимательно разглядывая трещину в паркете. Старостин с трудом сдерживал радостную улыбку. Все молчали.
Наконец, отозвался премьер-министр:
— Что видели? Извините, я отвлекся.
— Издеваетесь? Я этого так не оставлю! Я напишу рапорт! Я его под трибунал!.. — уже с трудом выговорил генерал-майор.
Правдин сжал губы и прищурил глаза. Такое выражение лица у него было, когда он призывал мочить террористов в сортире. И оно не предвещало ничего хорошего. Несмотря на заметную разницу в росте, премьер смотрел сейчас на Бормышева сверху вниз.
— Да, рапорт. Напишите, и немедленно, — объявил он тоном, не допускающим возражений. — На увольнение. Я не могу в такой ответственный момент поручать серьезную операцию безмозглому идиоту! Вы свободны. Пока. Связи вашего покойного брата с Гореславским и бен Масихом будут тщательно расследованы. И ваша роль в этих связях тоже. И знаете что?.. Будь вы порядочным человеком, я бы посоветовал вам застрелиться. А сейчас отправляйтесь в медпункт. Вы так неловко упали, что, боюсь, сломали себе челюсть.
Все еще не веря в реальность происходящего, Бормышев засеменил к дверям.
Правдин взглянул на вице-адмирала с укором:
— Да, нехорошо получилось… Что же вы, Илья Григорьевич, так плохо воспитываете личный состав? А если бы он ему при свидетелях врезал? Точно бы под трибунал угодил.