Высокий без всякой нужды картинно поправил на себе черную кожанку, распахнув полы так, что подмышечную кобуру с большим черным револьвером мог рассмотреть и полуслепой. И вслед за напарником крикнул:
— Едем, значит? Что ж вы это? С вами люди здороваются, а вы и языки проглотили?
— Здорово, коли не шутишь, — сказал Данил. — В чем проблемы?
— У нас, дядько, проблем нет. А у тебя, глядишь, и будут… У тебя квитанция есть?
— Какая еще квитанция? — не вытерпел Семеныч.
— Помолчи в тряпочку, молодой, пока дядька допрашивают, — небрежно отмахнулся кожаный. — Налоговая квитанция, дядько. Об уплате дорожных сборов.
Как говорят в России, уплатил налоги — и живи спокойно. Если, дядько, каждый начнет по дорогам этак вот носиться, налогов не платя, выйдет полный беспредел и бардак, а потому лезь-ка ты в свой толстый кошелечек…
— Стоять, отморозки!
— Ты чего, чего? — заорал кожаный, тем не менее проворно задрав руки кверху.
Его напарник поднял ручищи не столь быстро, но и без особого промедления.
Оба угрюмо замолчали. Объяснялись такие перепады в настроении предельно просто: с обеих сторон грузовика появились не менее широкоплечие ребятки, одетые не столь плакатно, но вооруженные крепко. И взяли самозванных сборщиков дорожного налога на прицел.
— Нет, ну братила, ты чего? — плаксиво заорал тот, что пониже, не опуская, понятное дело, рук.
— Тебе кто позволил шлагбаумы ставить, выродок?
— Сам ты… Эй, не тревожь волыну, я так, оговорился…
— Ты, потрох, постарайся так не оговариваться, — спокойно произнес незнакомец с пистолетом. — А то цветочки из тебя прорастут или там бурьян…
Кто разрешил, спрашиваю?
— А что, нельзя?
— Ну, ты тормоз… По-твоему, дорога для того и проложена, чтобы на ней такие вот бабки стригли? Такие вот, как ты?
— Да мы…
— Ответить хочешь, деятель?