– Не смейся!
– Я не смеюсь. – Он оглядел улицу. – Действительно, здесь жутковато.
– А я что говорила, – Катя обхватила его руку.
Они подошли к забору. Данила приподнялся на цыпочки и заглянул во двор:
– Никого…
Он толкнул калитку. Зловеще скрипнув, она открылась. Катя сжала его руку сильнее.
– Оторвешь, – пошутил он.
Они вошли во двор. Все здесь осталось как прежде. Лишь трава стала выше. Беглецы прошли по тропинке, поднялись на крыльцо, и Данила осмотрел доски, которыми были заколочены двери.
– Видишь, как проржавели шляпки гвоздей? – озираясь по сторонам, спросила Катя.
– Я вижу первое несоответствие, – заявил Данила. – Двери не заколачивают, а закрывают на замок.
– Значит, не было замка, – попыталась возразить Катя.
– Да нет, – он насмешливо посмотрел ей в глаза. – Доски здесь лишь для того, чтобы ты увидела на гвоздях ржавчину и удивилась.
С этими словами он ударил обухом топора по гнилушке. Она осыпалась под ноги.
– Что и требовалось доказать.
Катя увидела, что ржавчиной повреждена только шляпка. Остальная часть гвоздя блестела как новенькая.
– Пошли дальше, – он увлек ее в огород.
На торчащем из пролома в крыше деревце листвы уже не было.
Они прошли внутрь строения. Пригибаясь под провалившимся потолком, Данила пробрался к основанию дерева и толкнул его ногой. Ствол вылетел из земли. Он оказался лишь немного прикопан. Как Данила и говорил, сюда попросту принесли и вкопали свежеспиленную березу.
– Ничего сверхъестественного. – Он развернулся к молодой женщине и отряхнул руки. – Пойдем посмотрим, что в доме…
Матвей вышел из машины и огляделся. По тротуару сновали люди. Дорога была забита машинами.