— Ну не хочешь, как хочешь, — пожал плечами парень. — Тогда придется тебе на диван мочиться. Я крепко сплю. А Стас тебя из принципа не поведет после отбоя… У него с этим делом строго: режим превыше всего.
Серега вышел из комнаты. Колян слышал, как он сначала заговорил о чем-то в гостиной со Стасом, а затем прошел в спальню напротив и стал укладываться там на ночлег. Стас, как и положено дежурному караульному, спать, видимо, не собирался. На паркет в коридоре из гостиной падал отблеск света. Потом до Коляна донеслась приглушенная музыка. «Это хорошо: слушай, слушай, — злорадно усмехнулся Колян. — Зато кое-что другое ты точно не услышишь».
Скобка расшатывалась все больше и больше, и наконец Колян почувствовал, что еще одно усилие — и он сможет вырвать ее из рамы. Однако с этим он решил повременить. Он полагал, что сумеет сделать из скобки отмычку и открыть наручники, но что потом? Он не побоялся бы сойтись с двумя охранниками в рукопашном бою, но не сейчас, когда его тело все еще было ослаблено, а противник вооружен. Если ему удастся застигнуть врасплох сначала одного, а потом другого, то он их, конечно, одолеет. А если внезапно подкрасться к ним не получится? Что тогда? Колян в тысячный раз обвел взглядом комнату. Будучи опытным бойцом, Колян знал, что самый безобидный на первый взгляд предмет в умелых руках может стать грозным оружием. Однако в его комнате, кроме дивана и эстампа на стене, никаких других предметов не наблюдалось. Ни тебе стульев, ни шкафчика, ничего. Сплошные голые стены. Занавески на окне, и те висели не на карнизе, а на какой-то позорной леске, которая даже на роль удавки не годилась. Колян призадумался. «Нападать без оружия на двух обученных вооруженных охранников — слишком рискованно. Но ждать дольше также было безумием. Чего ждать? Пули в башку! Ты им уже все рассказал. Живым ты им больше не нужен. А значит, действовать нужно не откладывая».
Произнося этот внутренний монолог, пленник в который раз остановил взгляд на висевшем над диваном эстампе — японском пейзаже под стеклом в металлической рамке. На улице и в комнате было темно, и стекло на стене мягко поблескивало в свете уличного фонаря. И вдруг Коляна осенило: «Как же я раньше об этом не подумал?» Ловким движением он закинул ноги на стену, но до картины не достал. Тогда он стал отжиматься на руках, дотянулся до эстампа босыми ступнями и нащупал пальцами ног шнур, на котором висел японский пейзаж. Колян уже снял картину с гвоздя, как вдруг из гостиной сквозь бормотание телевизора послышались шаги. Пленник замер в самой невероятной позе. Покрывшись холодным потом, он стоял в стойке вниз головой и напряженно прислушивался. Охранник подошел к телевизору, переключил программу и снова сел назад в кресло, зашуршав газетными листами. Колян перевел дух и осторожно опустился на диван, одновременно плавно спустив вниз висевшую на пальцах ног картину. Переведя дух он засунул картину под колени, аккуратно нажал на стекло, одновременно перевернувшись на скрипучем диване и закашлявшись. Стекло глухо хрустнуло. Но этот звук потонул в скрипе пружин и глухом кашле. Колян замер. В соседней комнате охранник не выразил никакого беспокойства. Пронесло. Колян поднял покрывало и осторожно высвободил из металлической рамки стеклянные осколки. Затем он медленно сдавил металлический прямоугольник таким образом, что все его стороны сложились в прямую линию. Теперь в его руках оказалась сдвоенная полоска металла длиной около метра, место сгиба напоминало острый наконечник копья. Обернув «копье» наволочкой от подушки, Николай спрятал свое самодельное оружие под себя. Опустив руку под диван, он одним движением вырвал заготовленную скобку из деревянной рамы и, довольный результатом, поднес ее к глазам. «Отлично, просто отлично!» Эта маленькая стальная проволочка теперь была его надеждой и спасением. Колян сунул проволочку в рот и зубами стал сгибать ее концы, придавая ей форму отмычки. Когда самодельный «ключ» был готов, он с замирающим сердцем сунул его в замок наручников, и… Тот открылся с такой готовностью, что Колян даже сначала не поверил и инстинктивно ощутил легкое разочарование, тут же сменившееся диким восторгом: «Свобода!» Он больше не прикован к этой чертовой трубе — после стольких часов вынужденного плена. Чувства переполняли Коляна. Ему хотелось кричать от радости. «Спокойно, спокойно, — сказал он себе, сдерживая ликование, — торопиться нельзя. Будет особенно обидно лопухнуться сейчас. Тогда тебе уж точно хана». Он осторожно, по одному, переложил осколки стекла на другую сторону своей постели, к стене. Медленно спустил ноги на паркет, мягко соскользнул с дивана, присел на корточки и прислушался. В гостиной в конце коридора все так же работал телевизор, передавали программу новостей. Колян крадучись приблизился к дверному проему, пересек коридор и затаился у двери в спальню. До его слуха донеслись слова телекомментатора: «Одно событие стоит особняком в сегодняшней столичной криминальной сводке… В квартире семь дома номер 36 по 3-й Радиаторской улице обнаружены четыре трупа. Все четверо молодых парней были приезжими из сибирского города Таежный. По сведениям органов МВД, убитые принадлежали к крупнейшей и самой опасной в регионе преступной группировке…»
Колян знал квартиру на 3-й Радиаторской — в ней жили именно его бойцы. Этот адрес он как раз назвал на допросе. А вот теперь наступила развязка. Никаких угрызений совести или чего-то подобного Колян не испытывал — во-первых, против лома нет приема, а во-вторых, хрен с ними, других наберет! Эти были всего лишь пушечным мясом. Такого добра, всех этих дебилов мускулистых по России пруд пруди. Неужто он, Николай Радченко, будет убиваться, переживать из-за всякого говнюка. Одним больше, одним меньше. Другое дело, что нанесли удар по его самолюбию, ступили на его территорию, замахнулись на его власть. Ну что же, Радченко никому обиды не прощал. Расправа над его бойцами — это еще одна пощечина, еще одно унижение, нанесенные ему лично. Сердце Коляна еще сильнее налилось кровью. Мстить, убивать, резать. Начинать прямо сейчас.
Колян не мог знать о разговоре, который состоялся у Варяга с Чижевским после разборки на 3-й Радиаторской. «Грязная работа, — недовольно сказал Варяг. — Этих парней не обязательно было убивать». — «Владислав Геннадьевич, это же отморозки, — оправдывался Чижевский. — С ними ведь и не поговоришь по-человечески: чуть что — за пушки хватаются. Правильно вы решили выдавить их из Москвы…» — «Не надо грубой лести, — поморщился Варяг. — Мы ведь ясно договаривались — без лишней крови. Может, эта шпана и получила по заслугам, но вы только посмотрите, какой поднялся кипиж! Милиция на ушах стоит — еще бы: четыре трупа, и убийцы ускользнули прямо из-под носа! Такие дела в архив не сдаются. Менты будут долго копать, и неизвестно еще, до чего они докопаются. А если бы этих ваших горе-киллеров взяли по горячил! следам?» Чижевский молчал и только сокрушенно вздыхал — крыть ему было нечем. «А где ваши хваленые «грушники»? — после паузы спросил Варяг. — Те если и мочат, то без шума и пыли». — «Я им поручил наблюдение за Заботиным, — ответил Чижевский. — Сами понимаете — объект сложный, подходы к нему затруднены… Там нужны профессионалы». — «Это верно, — согласился Варяг. — Но и для силовых акций, как видите, нужны профессионалы, а не мясники. Все понятно?» — «Так точно», — по-военному отозвался Чижевский.
Колян, весь трепеща от ненависти и предвкушения мести, бесшумно приоткрыл дверь и проскользнул в спальню. Охранник спал, развалившись на кровати. Он дышал глубоко и ровно. Во мраке смутным пятном белело его лицо. Колян плавно приблизился к спящему, перехватил поудобнее свое оружие и примерился для удара. Серега вдруг неожиданно завозился, зачмокал губами, и Колян на мгновение замер. Убить этого быка он должен был без шума, одним ударом, чтобы не разбудить второго охранника. Перевернувшись, спящий опять притих. И тогда Колян аккуратно нацелил свое самодельное копье ему прямо в глаз, через секунду обрушив на спящего тяжесть всего своего тела. Раздался негромкий чавкающий звук. Горячая струйка крови хлестнула Коляну прямо в лицо. Тело жертвы резко вздрогнуло, руки на мгновение вскинулись, но тут же бессильно упали плетями вдоль туловища. Самодельный дротик проник в мозг. В момент удара Колян левой рукой зажал рот жертвы, чтобы умирающий не мог закричать. Убийца ощущал, как подергиваются ноги охранника, как по его постепенно слабеющему телу прокатываются судороги. Наконец Серега вздрогнул последний раз и затих.
Колян вырвал свое оружие из страшной изуродованной глазницы, испытывая непонятное острое чувство наслаждения, страстное желание убивать, убивать жестоко и без пощады. Мягко, по-кошачьи ступая, из спальни он выскользнул в коридор и вдоль стены на цыпочках добрался до угла, за которым была расположена гостиная. По звуку он определил, где находится телевизор и где должен сидеть перед телевизором Стас. Оттолкнувшись от стены и обогнув угол, Колян молча ворвался в гостиную. Так и есть, Стас, с сигаретой в одной руке и бокалом пива в другой, безмятежно сидел в кресле, положив ноги на стул. Увидев забрызганного кровью Коляна, он не успел ни осознать, что происходит, ни испугаться. Лишь в последний момент он дернул головой, и острие самодельного копья распороло ему щеку. Стас инстинктивно закрыл руками лицо, а Колян продолжат, целясь ему в голову, с остервенением наносить удар за ударом. От боли и от смертельного страха охранник, видимо, утратил способность соображать и только закрывался изувеченными руками, позабыв о пистолете в подмышечной кобуре. А Колян с яростным злобным рычанием схватил Стаса за руку и мощным рывком вырвал его из кресла. Громко хрустнули суставы, парень вскрикнул от боли. Но Колян мощным ударом в голову тут же заставил его замолчать. На мгновение охранник потерял сознание и расслабленно раскинулся на полу. Колян отшвырнул в сторону окровавленный «дротик», выхватил из кобуры поверженного противника пистолет, не задумываясь, дослал патрон в ствол и навел его на распластавшегося на полу Стаса. Тот с трудом разлепил глаза, блеснувшие на окровавленном изуродованном лице, и пробормотал дрожащим голосом:
— Нет. Нет. Не убивай… Уходи… Но только не убивай.
— Что ж ты, сука, обосрался сразу? О чем ты думал, когда шел на такую работу? — с издевкой спросил Колян. — Думал, тебе одни лохи будут попадаться? Нет, братан, пришло время отрабатывать зарплату! Ща я тя мочить буду!
Распластавшийся на полу Стас в отчаянии попытался сделать противнику подсечку, но Колян извернулся и злорадно засмеялся:
— Ага, пацан! Вижу, тебе неохота помирать? Мне тоже неохота. Но тебе повезло на этот раз меньше, чем мне.
Он сорвал с кресла покрывало, свернул его в комок и приставив к стволу, выстрелил Стасу в колено. Несчастный дико вскрикнул, а Колян лишь рассмеялся.
— Нет, сразу ты не помрешь. Будешь подыхать долго, хочешь, это продлится столько же, сколько я провалялся на вашем вонючем диване!
Глухо стукнул следующий выстрел, и от второго колена жертвы полетели кровавые клочья. Стас разинул рот и попытался позвать на помощь, но голос его сорвался от ужаса. Колян рассвирепел:
— Ты чо, орать решил? Удовольствие мне решил испортить? Получай!
Колян всадил очередную пулю в печень жертвы. Стас застонал и согнулся на полу, повернувшись на бок.
— Теперь ты сдохнешь, но не скоро, — с удовольствием заметил Колян. — Но сдохнешь обязательно. День-другой сначала помучаешься. А потом кранты тебе. И еще получишь от меня сюрприз, чтоб не так вертелся.
Следующий выстрел Коляна раздробил парню тазобедренный сустав.
— А-а-а-а! — завывал, обезумев от боли, Стас, пытаясь приподняться на локтях. Слезы на его лице смешались с кровью. Глаза умоляюще смотрели на палача.