А «там» – это, интересно, где? Заинтригованный боец сдернул со спины автомат и вкрадчивой походкой, почти на цыпочках, подошел к проходу в подворотню и поднял голову. Он в принципе не ошибался. На высоте примерно двух с половиной метров над черной дырой подворотни и далее – вдоль периметра здания – тянулся козырек шириной не менее метра. Попробуй догадайся, для чего такой «архитектурный» элемент… Возможно, он тянулся и далее за угол. Боец подошел поближе, привстал на цыпочки и вытянул шею. Сумерки густели, видимость была никакая. А ведь там вполне может устроиться человек, и снизу его не будет заметно! Он собрался сообщить об открытии своим товарищам, но что-то шевельнулось на выступе. Он и отпрыгнуть не успел, как гибкое нечто – в чем-то гладком, облегающем – свалилось на его голову, оттолкнуло! Боец подлетел, оттолкнувшись от земли, но проморгал удар стопой в грудину! Одолела ломающая боль, и, выпучив глаза, боец куда-то полетел, как камень, выпущенный из пращи. Удара о землю он не почувствовал, потерял сознание. Пока омоновцы оборачивались на шум, вникали в ситуацию, ловкач уже летел на них с голыми руками. Он разбросал опытных вояк, как карточную колоду! Это было что-то невероятное! Тот, что уже приподнял и отодвинул крышку колодца, уронил ее на ногу товарищу, сломав стопу. Другой присел, чтобы броситься с низкого старта, но нападающий выбил боковой частью голени опору из-под ног, отвесил затрещину. Мелькнуло что-то справа, он ударил локтем и не промазал. Мелькнуло слева – свалился на колени с расставленными ногами, проникающий удар ниже бронежилета, затем сбоку по колену. Метнул в кого-то оброненный шлем – крученый бросок с тяжелыми последствиями! Затем вскочил и заработал всеми конечностями одновременно. У него был тяжелый кулак, и бил он метко в цель. Омоновцы хрипели, покидая «арену». Кашлял старший группы, стоя на коленях, опираясь на обе руки, выхаркивал кровь и рвоту вместе с выбитыми зубами. Неожиданно навалился кто-то сзади, старший обхватил странную личность за горло… и протяжно завыл, когда земля ушла из-под ног, он ощутил себя, как на крутой американской горке, сделал «колесо обозрения», махая ногами, и грохнулся на товарища, который уже бежал ему на помощь…
«Зачинщик драки» был отлично подготовлен, но и у него уже пошаливало сердце. Он стоял, тяжело дыша, сжав кулаки, фиксировал обстановку слева и справа. Вот поднялся какой-то инвалид, расставил ноги, принялся стаскивать со спины автомат. Он подлетел, ударил – и омоновец хлопнулся навзничь. Все, финальный гонг. Шесть тел корчились посреди двора, испуская стоны и проклятия. В стороне еще одно – самое смышленое. Все живы, но после интенсивного лечения всем придется искать другую работу. Человек задумался – если пакостить, то по полной программе. Он начал стаскивать со стонущих тел автоматы. Успел собрать три штуки, как чуткое ухо различило топот. По узким проходам между зданиями бежала очередная партия «претендентов». Нет уж, он не железный… Он подбежал к выступу над арочным проемом, забросил туда груду железа. Собрался подпрыгнуть, чтобы схватиться за трубу, но тут ему сверху протянули руку. Недолго думая, он ухватился за нее и через пару мгновений уже забрасывал ногу на козырек. Когда толпа, издавая много шума, бряцая оружием и топая сапогами, вылетела из подворотни, две тени уже переползали на корточках за угол…
Руководство полицейского департамента решило сделать хорошую мину при плохой игре. Прослушав свежие новости, подполковник Кудесник успел лишь пробормотать: «Ляпову – выговор с занесением» и впал в транс. Потом рассвирепел, но недюжинным усилием воли усмирил бушующую страсть – ярость делу не поможет. Аркадий Григорьевич был неглупым человеком, понимал, что сотрудники полиции столкнулись с неким непознанным феноменом, и прежние методы работы не прокатят. Требуется кропотливый труд с привлечением штатных и внештатных сотрудников. Доскональный «разбор полетов», выявление всей имеющейся на данный час информации. Происшествие не афишировалось, никакой авральности, жизнь должна продолжаться. Обычный распорядок, он не отменит даже завтрашний поход в сауну руководства полицейского управления…
Кудесник отдавал себе отчет, что шила в мешке не утаишь, и скоро по городу поползут слухи о «супергерое», но в его власти придать этим слухам не столь чреватую направленность и успеть сделать за это время хоть что-нибудь!
Сотрудников ОМОНа госпитализировали – всю несчастливую десятку. Трупов не было, что, с одной стороны, неплохо, хотя с другой… Не любят убийц в государстве российском. Он отдал приказ всем сотрудникам пахать, как буйволы, невзирая на темное время суток, а сам впитывал поступающую информацию. Активных злоумышленников, судя по всему, не больше двух. Плюс законспирированные сообщники, а в таком деле, хоть извернись, нельзя обойтись без сообщников и помощников! Жирницкому он не сочувствовал – черт с этим боровом, он всегда его недолюбливал. Но если с Жирницкого перекинется далее… тогда, как говорится, «ой». Возмутительное происшествие в Бетонном проезде произошло от желания напакостить властям. Злоумышленники знали, что денег им не дадут. Светлану жалко – девочка умница, скромница, явно не в папу, но бог с ней, не до Светки. Что имеем на сегодняшний день? Преступники умны, дерзки, обозлены, умеют работать головой, и один из них – крутой боец, то есть служил в специальных войсках. Одевается, как ниндзя – тьфу, какая гадость… Роста примерно среднего, любит поговорить… когда кулаки не заняты. Самосвал был угнан со стройки жилого дома на улице генерала Карбышева примерно в девять тридцать вечера – сигнал об этом пришел уже после десяти, как вовремя, черт возьми! Очевидцев угона нет. И это вся информация на данный час. Замечательно! И когда же наконец эта страна переселится в Гондурас?
Около полуночи разбитый и подавленный Жирницкий выбрался из машины и доковылял до дома. Меньше всего ему хотелось видеть собственную жену. Антонина Геннадьевна, прямая, как спица, сидела за кухонным столом и, не мигая, смотрела ему в глаза.
– Я знаю обо всем, – сказала она сухим голосом. – Ты пожалел каких-то денег за собственного ребенка. И что теперь? Согласно жанру, мою Светлану должны убить?
Он проглотил это недвусмысленное «мою», что-то забормотал – в духе того, как зачитывает приговор судья, – быстро и невнятно. Что он не успел бы собрать деньги, но он хотел, вот только не дали, Кудесник гарантировал успех операции, кто же знал, что так получится…
– Господи, какой маразм, мои уши отказываются это слушать, – покачала головой супруга, встала из-за стола и отправилась к лестнице. Остановилась посреди пролета, посмотрела куда-то сквозь него. Странно, отметил чиновник – жена казалась совершенно спокойной. – Кстати, Александр, я уже в курсе твоей популярности у пользователей Интернета – прими поздравления. Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не появляться сегодня ночью в моей кровати?
А наутро потрясения продолжались, сыпались как из рога изобилия! В восемь утра в вестибюле снова объявились полицейские: у подполковника Кудесника, прибывшего во главе колонны, родилось желание пообщаться с Антониной Геннадьевной. Женщины наблюдательны, возможно, она запомнила что-то интересное. Та спустилась из спальни в нарядном домашнем платье, с гордо поднятой головой. Привстал с дивана вялый Жирницкий. Никто и не заметил, как, позевывая, у ограды остановилась невысокая симпатичная девочка лет шестнадцати – в модных джинсах, футболке со стразами, в голубых уличных тапочках. Она забыла причесаться, сунула пятерню во взлохмаченную шевелюру, почесалась и заразительно зевнула. Потом прошла сквозь калитку, покосившись на припаркованные у тротуара полицейские машины. Побрела по дорожке. Сержант патрульно-постовой службы пытался заступить ей дорогу, но его схватил за локоть коллега и что-то зашептал на ухо. Оба уставились на девчонку, как на явление помолодевшей Богородицы. Она проследовала мимо замороженных полицейских, поднялась на крыльцо и вошла в холл, где скопились люди.
Немая сцена была выразительнее, чем у Гоголя. У людей отвисли челюсти. Что-то булькнул и проглотил слюну чиновник Жирницкий.
– Господи, доченька, ну, наконец-то! – взвизгнула Антонина Геннадьевна и бросилась обниматься с растерявшейся дочерью. Рядом прыгал не знающий, как себя вести, Жирницкий, гаденько хихикал, заикался на каждом слове.
– Эй, люди, вы чего? – пробормотала не привыкшая находиться в центре внимания Светлана. – Ну, пришла я, что за дела-то?
Полицейские прятали усмешки, кто-то отодвинулся подальше, чтобы не видели, как они хватаются за животы. На щеках подполковника Кудесника впервые за сорок лет выступил нежный детский румянец. Беглый блиц-опрос, пока мать не увела дитя наверх, выявил следующее. Светлану действительно умыкнули среди ночи, она испугалась сначала, но потом ей объяснили, что не причинят вреда, а вся акция затеяна лишь для того, чтобы опустить ниже плинтуса ее отца – вора и взяточника. Неясное чувство подсказало умной девочке, что лучше не визжать и не качать права. Похитители предупредили, что наденут ей на голову мешок – да, собственно, и надели, – в котором она благополучно и уснула. Проснулась в комнате – запертая дверь, окно с заколоченными ставнями, телевизор, кровать, две энциклопедии из серии «Аванта» (одолела, к своему стыду, за сутки лишь одну). Дважды кормили – открывали дверь и ставили поднос: горячий чай, ее любимая курица в кляре из «Ростика», сырки, блинчики, шоколадные батончики… Заскучать Светлана толком не успела, разбудили ни свет ни заря, приказали отвернуться, нахлобучили на голову мешок, повели в машину, а высадили на безлюдной окраине поселка, приказав избавиться от мешка только через пару минуту. Отсюда итог: она неплохо провела время, погоняла адреналин и получила необходимый жизненный опыт, о чем нисколько не жалеет. Обращались с ней дружелюбно… и как-то виновато. Лиц похитителей она не видела – они красовались перед ней в тряпочных масках и дурацких балахонах. Говорил один. Явно мужчина. Второй – возможно, женщина. А возможно, и нет. Как долго ее везли в машине, Светлана не знает – на обратном пути опять невзначай всхрапнула. А определять марку машины по звуку двигателя девочка не умеет – не обучали, знаете ли…
– Ну, все, довольно, – заволновалась Антонина Геннадьевна, уводя Светлану наверх. – Больше никаких вопросов, девочка должна отдохнуть, разве вы не видите, как она устала?
Дочка с матерью ушли, «шериф» уставился иезуитским оком на Жирницкого, и чиновник вновь почувствовал, как отнимаются колени…
Супруга с дочерью спустились через полчаса. Обе были одеты «по-походному», Светлана тащила набитые сумки, а супруга скатывала по ступеням чемодан с колесами. У Жирницкого дрогнуло сердце.
– Антонина, Светочка, вы куда? – он бросился к дочери, но та успела спрятаться за спину матери и поглядывала оттуда как-то странно – можно сказать, другими глазами.
– Стоп, Александр, за черту не заступать, – супруга выставила ладошку. – Я все рассказала Светлане, мы уходим от тебя. Ума не приложу, почему мы не сделали этого раньше. Думаешь, я не знаю про твою вдовушку с Вишневой улицы? – надменно усмехнулась, увидев, что мужа разбил новый паралич. – Только не спрашивай, куда мы едем, это тебя не касается. Заявление о разводе на подпись получишь через моего адвоката. Надеюсь, ты понимаешь, – усмешка сделалась еще надменнее и злораднее, – что все это имущество, – она обвела глазами далекий потолок, – и все другое, что ты имеешь, нажито нами совместно? А знаешь, – она решила разоткровенничаться напоследок, – вчера утром мне звонил один из похитителей Светланы, помнишь, ты вошел в спальню, а я сидела с мобильником? Он извинился за содеянное, сказал, что ничего не имеет против меня и верит, что я его прощу. Светлана вернется через сутки – сытая и в приподнятом настроении. Он поставил меня в известность, что будет требовать деньги, но уверен, что выкуп не заплатят – подсунут резаную бумагу. И чтобы я не переживала по этому поводу – деньги ему не нужны. Он попросил твой сотовый, прости, Александр, но я дала ему твой номер. И вот еще, – женщина немного помялась, не зная, продолжать ли. – Я не одобряю его методы, но мне кажется… он лучше, чем ты. А еще не могу избавиться от мысли, что в ближайшее время вам всем придется несладко. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я?
Женщины ушли, а чиновник стоял в халате посреди холла, дрожал от страха и утирал набежавшую слезу. Когда зазвонил телефон, он был уже настолько выжат, что даже не вздрогнул.