– Да нет, – возразили ему, – какая двадцатка, тут дело посерьезнее, вышкой попахивает…
– Хватит болтать! – перебил Лагин. – Ведите его пока что в дом, а ты, Андрей, вызови машину, – кивнул он одному из своих подчиненных, высокому рябому парню – тому, что стрелял и случайно убил Жеку Лифшица.
Илюху подтолкнули к входу в дом. Он замедлил шаг только на последней ступеньке, когда поравнялся с Алькой. Она уже не сидела у тела молодого супруга, а прислонилась к дверному косяку. На подоле светлого платья красовался отпечаток чьей-то подошвы. Алька прикусила нижнюю губу и не смотрела на парня, который замер в шаге от нее и что-то пробормотал. Никто не расслышал, но девушка вдруг тряхнула головой и ответила звонко, яростно:
– Не верю!
Лицо Ильи исказила гримаса боли – так, как если бы он все-таки получил пулю сотрудника ОГПУ. Однако усилием воли он растянул углы рта в кривой усмешке и ответил:
– А зря.
Часть I. ЛЕД В ОГНЕ
1.
Человек по прозвищу Лед сидел на каменистой площадке за скромным дощатым столиком, пил грузинское вино из оплетенной соломой высокой бутыли. Рубашка с мягким воротом, не застегнутая на две последние пуговицы, открывала загорелую шею. Лед что-то негромко говорил своему собеседнику, загорелому молодому мужику, беспрерывно жующему и сплевывающему себе под ноги. Десятью метрами ниже накатывали на берег ласковые волны, пенились, гладили мелкие камешки. И когда Лед говорил, жилы на его шее напрягались так, словно он кричал или пел на долгой мучительной ноте, а не говорил тихим и спокойным голосом. И жилы на его шее были похожи на трубки какого-то диковинного духового инструмента, маленького органа.
– Когда он придет, Сережа?
Сережа, здоровенный детина тридцати пяти лет от роду, снова сплюнул себе под ноги и, с шумом отпив из бокала, отмахнулся:
– Не боись, Лед. Все путем. Че ж, он по твоему вызову не притащится, шоль? Я б на его месте в такие игры не играл бы. Нет, Сава – правильный мужик. На баб он того, конечно, был падок, но кто ж по сладкому делу не ходóк?
– Достукался он уже разок на бабской теме-то, – сказал Лед.
– Да куда ж!.. Он говорил, у него сам генерал Василий Сталин этого… в последышах был. Значит, была у Савы… когда его еще не раздуло, как гнилой бурдюк… одна красотуля, буфетчица. Такая витрина у нее была, эх! Аппетитная, что твой аппер… кот.
– Антрекот…
– Во! Умеешь ты мощно задвинуть, батя. – Сережа широко осклабился, показывая человеку не намного старше себя колоритные, через один, зубы. – В общем, поймал ее Сава на обаяние, с целый месяц у нее ошивался только так, пока чуть было не сгорел на ночной работе: хату он брать взялся…
– Слышал и про Сталина Василия, и про буфетчицу.
– И когда ту хату…
– И про хату. Ты вот лучше что мне ответь, Сережа: как вышло, что ты оказался тогда в Калуге? А то у нас все как-то не было времени вернуться к этому разговору.
Лед, как обычно, говорил очень спокойно, почти монотонно. Однако его собеседник, по всей видимости, совершенно не ожидал услышать эти слова, произнесенные просто, буднично, доброжелательно. Он заморгал, под грузным его телом скрипнул стул: