– За что тебя? – спросил Богданов.
– Да за гаишника, – опустив голову, вздохнул Виктор. – Тварь продажная...
За это время он успел неплохо разглядеть лицо собеседника. В принципе, ничего примечательного в нем не было. Лицо как лицо. Кругловатое, с правильными чертами. Не знай Логинов, что его сокамерник – полковник ГРУ, он, при всем своем опыте, принял бы Богданова за представителя какой-нибудь мирной профессии – учителя истории или чиновника от культуры в мэрии крупного города. При этом держался Богданов на удивление спокойно. Пожалуй, только это одно и выдавало в нем кадрового разведчика. Школьный учитель или чиновник от культуры если и не бились бы в падучей в подобных обстоятельствах, то в крайнем случае находились бы в состоянии сильной ажитации и не смогли бы пролежать неподвижно даже минуты. Богданов же вел себя так, как будто прохлаждался на пляжном лежаке.
Опустив голову, Виктор несколько раз затянулся, при этом уставившись невидящим взглядом в пол. Со стороны это должно было выглядеть так, как будто он в который раз переживает случившееся. Богданов молчал. Он сидел на своей шконке и смотрел в сторону.
Виктор докурил, поднялся и сходил к унитазу, чтобы выбросить бычок. Вернувшись, он уселся на шконку и посмотрел на Богданова. Их глаза встретились.
– А вас за что? – спросил Виктор.
– Да неважно...
– Понятно, – ответил Логинов и снял кроссовки. – Не хотите рассказывать. – Задвинув обувь под кровать, он снова улегся на шконку. – А мне за эту тварь продажную «червонец» светит. Опер так сказал, который меня взял...
– Десять лет – это круто, – покачал головой Богданов. – Ты что, сбил этого гаишника машиной?
– Да нет, не сдержался и вырубил, – сказал Логинов. В следующую секунду он резко сел на шконке и заговорил, словно его прорвало: – Я сегодня прилетел, меня однополчанин встретил, Сашка Ветряков, с которым мы в Афгане воевали. Он местный, сочинский, сейчас бомбит на своей машине. А его аэропортовские таксисты срисовали. На трассе нагнали – и на обочину! Еще и в багажник Сашке въехали... Тут и понеслось! Я одного мордоворота как раз завалил, а тут и гаишник подкатывает купленный. Тварь продажная! Таксисты сразу стрелки на Сашку перевели. Ну а эта морда меня хотела в наручники... Я его и рубанул. Еще и пистолет сдуру забрал.
Богданов покачал головой:
– Ты ж вроде не пьяный...
– Да мне пить и нельзя. Контузило меня под Кандагаром... С тех пор от ста граммов крышу разносит вдребезги.
– Так ты воевал под Кандагаром? – спросил Богданов.
– Да. Наш ДШБ туда в восемьдесят третьем перебросили, – кивнул Виктор.
К подобным вопросам он был готов. В середине девяностых руководство приняло решение о внедрении Виктора в одну из крупных ОПГ. Это было то время, когда преступность буквально захлестнула страну, так что Департамент по борьбе с терроризмом вынужден был заниматься в том числе и ликвидацией крупных банд. Поскольку ОПГ имели весьма квалифицированные службы безопасности, подобные внедрения проводились по всем правилам. Виктору была подготовлена практически безупречная легенда и даже сделана временная, но неотличимая от настоящей татуировка на плече.
Этой-то легендой он и воспользовался теперь, в красках расписав, как воевал под Кандагаром. А Виктор там действительно воевал, только по линии КГБ. Богданов, словно бы невзначай, задал несколько вопросов о номерах частей и датах. Логинов на них ответил без запинки.
– А дети, семья у тебя есть? – спросил Богданов в конце разговора.
– Дочка есть, – опустил голову Виктор. – Только с женой я в разводе...
– Дурак! – покачал головой Богданов. – Теперь дочку жене самой поднимать придется. А сейчас это непросто...