– Потому… потому что будет
– Хм…
– А значит, мы не вполне достигнем должного эффекта.
– Ну что ж, логично… А какая дата видится тебе самой предпочтительной?
– Недели за две до инаугурации. А еще лучше – за три.
– Вторая половина апреля?
– Да. Вы сами еще хорошенько все обдумайте в этой вот связи, и по дате тоже. Посовещайтесь в своем узком кругу. Уверен, что и вы сочтете этот срок, что я указал, этот временной отрезок наиболее благоприятным для осуществления задуманного…
На этих словах картинка мигнула, затем ее обрезало.
Голоса в динамике тоже стихли.
Бубнов сверился с показателями тайминга этого отснятого неизвестно кем ролика. Длительность его составляла пятьдесят пять минут двадцать три секунды. По его собственным прикидкам выходило, что они на пару с Игнатьевым, если считать оба подключения, оба сеанса, просмотрели – и прослушали – примерно половину записи. Причем вторую половину, самую содержательную, по-видимому, включая финальные реплики.
Некоторое время они молчали. Были слышны шаги в коридоре, обрывки разговоров, мелодичный или резкий трезвон телефонных аппаратов; в окно через приоткрытую форточку долетали звуки улицы. Так, в полном молчании, прошло минуты две или три. Наконец Игнатьев, прокашлявшись, спросил:
– Что скажешь, Виктор?
– Запись, судя по показаниям таймера, довольно свежая… февраль этого года.
–
– Нет. Мне показалось, что его голос – смикширован.
– Изменен?
– Да. Кроме того, личико его не засветили. Это особенно заметно, когда он поворачивался боком или оглядывался.
– Мутное пятно вместо лица?
– Вы тоже заметили?
– Да.