– Зараза! – в свою очередь матюгнулся он, вытаскивая из кармана бинт.
– Отход! – новая команда достигла ушей Вячина, уже принявшегося бинтовать раненого Прищепу.
– У, б… – снова выругался пулеметчик и начал закидывать на шею ремень чужого автомата. Прищепа чуть приоткрыл глаза и громко застонал.
– Ну, ну, – прокомментировал этот стон Николай и, став на колени, взвалил неподъемное тело Прищепы себе на плечо.
– Живее, Колюха, живее, отход! Коля, отход! – кричал нервно поглядывающий за спину Тушин.
– Сщас я, щас, – сквозь зубы процедил Вячин и, услышав, как хрустнули собственные коленки, встал на ноги.
– Бегом! – торопил лежавший за небольшой насыпью группник.
– Бегом! – вторил ему прикрывающий тыл Гаврилюк.
– О, мать моя, женщина! – ругался и стонал сам Вячин, тащивший тяжеленного Прищепу.
– Кудинов, помоги Вячину, я прикрою! – Смилостивившийся Ефимов поднялся с занимаемой позиции и закинул автомат за спину. – Отход до периметра! – кивнул он в сторону огороженной колючей проволокой территории пункта временной дислокации.
Занятия по тактико-специальной подготовке подходили к концу, и вволю набегавшимся спецназовцам пора было готовиться к обеду. Командир разведывательной группы номер два старший прапорщик Ефимов окинул взглядом цепь отступающих бойцов и улыбнулся. Цель занятия, по его мнению, была достигнута. Бойцы были слегка взбодрены, и тень расслабухи, в последнее время медленно, но упорно наползавшей на его разведчиков, слегка развеяна. Продолжая улыбаться, Сергей неторопливо шагал вслед отступающим бойцам, но уже не давал новых вводных и не делал никаких замечаний – отход проходил в «штатном режиме».
– Прищепа! – Ефимов окликнул своего заместителя, подойдя к закончившим отступление бойцам. – Уводишь людей, сложите оружие на плацу и – на обед. После обеда – чистка оружия.
– Ясно! – Прищепа обвел нарочито тяжелым взглядом скучковавшихся разведчиков и отрывисто скомандовал: – Боевым порядком в направлении плаца шагом марш!
Бойцы загудели, и на ходу занимая отведенные им места в общей цепи боевого порядка, потянулись в указанном направлении. А Сергей остался стоять на месте, разглядывая виднеющиеся на горизонте горы и думая о чем-то о своем, никому неведомом. А впрочем, о чем он мог еще думать, как не о возвращении домой? А может, он думал о своих раненых на прошлом боевом задании и теперь, слава богу, идущих на поправку ребятах? А может, о предстоящем вечером «обмытии» пришедшей рядовому Прищепе награды – медали «За отвагу»? Да мало ли о чем мог думать уже готовившийся к возвращению с очередной войны прапорщик?!
Пункт постоянной дислокации отряда специального назначения
Все дневные хлопоты были закончены. Темнело. Командный состав второй роты уже успел отужинать, и теперь, рассевшись в пристройке, точил лясы. Говорили – нет, не о бабах, не об иных проявлениях гражданской и потому далекой сейчас жизни, – а о войне. Как-то само собой зашла речь о том, кто и как на этой войне становится Героем Российской Федерации. Естественно, речь не шла о случаях подлинного героизма; не стали трогать и Героев, которые получили это звание уже будучи большими начальниками. В первом случае вопросов не было – заслужили, во втором… наверное, «Главверху» виднее… Так что вспоминались случаи курьезные, а то и вовсе анекдотичные. Рассказывал, в основном, Гриша Воробьев, командир роты связи. Связисты – они вообще народ осведомленный, особенно по части сплетен, ну и тайн, конечно, но о чужих тайнах те связисты, что поумнее, предпочитают помалкивать. Григорий был умным связистом, поэтому обычно травил байки. Вот и в этот раз рассказывал очередную «легенду»:
– Я ведь первый раз в Чечню с пехотой попал, но это неважно, я же связист, а мы везде нужны. Короче, служил у нас в бате – батальоне – командир взвода лейтенант Геннадий Шмелев. Раздолбай раздолбаем. Все знали: если где-то что-то учудили, значит, поблизости должен быть Шмелев. Но как-то обычно сходило ему это с рук. Но вот однажды наш лейтенант решил покататься на БМП, и не где-нибудь, а по просторам окружающей местности. Где он там по полям круги наворачивал – хрен его знает, только выполз он к нашим позициям со стороны «чехов». А там с левого фланга дивизии на фишках, как назло, одни «контрачи» оказались, парни ушлые, долго разбираться не стали, ну и влепили в боевую машину пару выстрелов из «РПГ». Летеха-то наш живой остался, а БМП – на хер. Начали разбираться, рады бы замять, но тут такое дело, что не скроешь. Понятно, все на комдива выплыло. А когда выплыло, то и комдив репу зачесал: что делать? Ведь не отрапортуешь: так, мол, и так, из-за одного мудрилы… Одним словом, подумали и отчитались за проведенный бой. Ну, как положено: в ходе отражения атаки противника… в результате героических действий… во время боестолкновения уничтожено… наши потери – одна боевая машина пехоты… в живой силе потерь нет… особо отличились… ну и далее… Какой-то клерк прикола ради фамилию лейтенанта туда и вставил. А тут как раз на наши головы, так сказать, пролетом, одна большая шишка на вертолете приземлилась. Ему, естественно, о произошедшем боестолкновении уже доложили, так что, приняв доклад нашего комдива полковника Андреева, он первым делом БМП подбитую осматривать потащился. Походил, поохал, головой покачал, ну и обратно к вертолету пошел, а идти от того места, куда подбитую БМП притащили, до вертолетной площадки нужно было чуть ли не через половину лагеря. Идут, начальнику-то скучно, вроде бы все высказал – и поругал, и похвалил, но идти ему молча тоже, не с руки, вот он и посетовал:
– Личный состав, – говорит, – у вас неплохой, – а вот ни одного Героя!
И как назло проходили они как раз мимо костра, у которого вместе с солдатами сидел лейтенант Шмелев. Иди в офицерскую палатку он пока опасался. Как говориться, во избежание эксцессов. А тут на глаза комдиву и попался.
– Да вон он, герой, сидит! – в сердцах брякнул наш полковник, в котором до сих пор сидело желание самолично разбить морду этому герою. Брякнул и тут же прикусил язык. Но слово уже вылетело.