Тени прошлого

— Спасибо, коротко ответил Павел, — но у меня одно желание, которое я вынашиваю с того времени, когда вернулся из Афгана, — это посмотреть ему в глаза. Молча посмотреть, и все…

— А что это вдруг он вспомнил обо мне? — сделав небольшую паузу, спросил он.

— Почему? — Сейфуллин откинулся в кресле. — Как ни как, он с вами три года был в Афганистане, да и молодые годы, как я уже говорил, прошли у него здесь. И жена отсюда, и сын здесь родился…

— Это мне все известно…

— Он очень сожалеет, что между вами в те годы произошли определенные трения…. Он уважает вас, как человека, и действительно сожалеет о том, что между вами тогда произошло…

— Надо же, почти двадцать лет понадобилось, чтобы наступило прозрение, — усмехнулся Павел, и замолчал.

— Дело в том, когда он узнал, что в действительности вас тогда подставили, прошло много лет. Тогда в Афганистане, вами «прикрыли» одного из сотрудников, который «стучал» на него в Главк. И вы знаете этого человека, — это ваш бывший подчиненный Губанов. Сейчас он действующий полковник, большой человек. А тогда, помните? — его почему-то, здорового человека, вдруг признали больным, и срочным порядком, откомандировали в Москву. А после этого и начались ваши неприятности…

— Горчаков очень вам благодарен, что по возвращению из Афганистана, вы не «сдали» его начальнику отдела кадров Главка, генералу Бойко, хотя могли это сделать. Кстати, Горчаков просил передать, что Бойко давно уже умер…

— Послушайте, Ринат Рустамович, я вижу, вы неплохой психолог, но смею заверить, меня вы этим не возьмете, так что давайте перейдем к делу, к цели нашей с вами встречи.

— Да, да, вы правы, — Сейфуллин, сверкнув глазами, надел очки. — Так вот, встреча с Лустенко мне необходима не только по поводу возникших разногласий в отношении известного вам автохозяйства, но и по поводу, не знаю, в курсе вы или нет, по поводу исследований профессора Петрова. — Сейфуллин пристально посмотрел на Павла, но, натолкнувшись на невозмутимое, ничего не выражающее лицо, замолчал. Какое-то время продолжал молчать, затем, вздохнув, продолжил:

— Я очень буду, признателен вам, Павел Александрович, если вы попросите Виктора Ивановича со встречей не затягивать. И если вы не возражаете, связь я буду продолжать поддерживать с вами…

— Какая сволочь, — возмущался Павел, когда уже находился у себя в кабинете. — Знает, гад, что напоминание о Горчакове может вывести меня из себя. Сволочь, опять все разбередил, — Павел провел рукой по горевшему лицу, и нервно потянулся к лежащей на столе пачке с сигаретами. Как он ни пытался загрузить себя работой, воспоминания его не отпускали. Сейфуллин, умышленно или нет, но вывел его из равновесия…

… Опять перед ним Центральный военный госпиталь ДРА, куда он попал после контузии, полученной, когда уазик, в котором он ехал, попал под обстрел моджахедов. И вот всплывает Горчаков, с его маленькими свинячьими глазками…

… Июль одна тысяча восемьдесят седьмой год…. Совещание у резидента идет уже более двух часов. В связи с резким обострением обстановки в Афганистане, и в частности, в Кабуле, и возможном выводе советских войск из страны, обсуждаются вопросы усиления конспирации в работе с афганскими источниками, консервации наиболее ценных. Рассматривался вопрос и срочной отправки на родину членов семей военных советников и специалистов. Усиление обстрелов Кабула, диверсионные и террористические акты против всех категорий советских граждан, вынудили советское руководство принимать соответствующее решение…

… А на следующий день неожиданный вызов Горчакова в Москву, в Третье Главное управление…

О причине вызова Горчакова в Союз, Павел мог только догадываться. Факт «экспроприации» Горчаковым в одной из воинских частей правительственных войск, захваченного в одном из боев с душманами инкрустированного драгоценными камнями старинного золотого оружия, и последующая его отправка в Первый Главк (Разведка и внешняя контрразведка КГБ), конечно же стала известна руководству Третьего Главка (Военная контрразведка). Казалось бы, ну и что? Такое встречалось и раньше…. Но все дело в том, что Горчаков, его заместитель Павел, и остальные офицеры спецгруппы, числились в кадрах военной контрразведки, а к резидентуре, были только прикомандированы…. Естественно, руководство Третьего Главка было возмущено действиями Горчакова. Трофей ушел не к ним…

…И только спустя много лет, Павлу стало известно, что оружие это «осело» у бывшего тогда начальником Управления внешней контрразведки ПГУ КГБ, генерала Малугина, который в девяностых, попросил политического убежища в США…

А тогда, об этом оружии, помимо руководства резидентуры, знали еще Павел, и его подчиненный Губанов…

Оба тогда стали невольными свидетелями, как Горчаков показывал это оружие руководству: Они тогда выходили из посольства. Перед аркой стояла ГАЗ-24 Горчакова. Багажник был открыт, А внутри лежал продолговатый, отделанный черным бархатом чемоданчик. Крышка была открыта, а внутри, на бархатной красной подкладке и лежало то злополучное оружие…

Об истинной причине вызова Горчакова в Главк, в резидентуре не знал тогда никто. Даже руководство. За день до убытия в Москву, Горчаков и его друг, заместитель резидента по вопросам внешней контрразведки, Ярыгин, решили прощупать Павла…