Лустенко, посмотрев на Сейфуллина, — кивнул головой.
Гарик, молча, удалился.
— А что вам не понятно? — переспросил Сейфуллин, возвращаясь к прерванной фразе Лустенко.
— Ну и сукин сын, — усмехнулся Лустенко, поражаясь изворотливости Сейфуллина, — а вслух саркастически продолжил: «Не понятно то, зачем вы затеяли эти никчемные прокурорские наскоки на предприятие? Как вы объясните попытку грубой провокации с наркотиками?»
Сейфуллин невозмутимо затянулся сигаретой, выпустил дым и неопределенно пожал плечами, и иронически произнес:
— Кто же мог подумать, что ваш однокашник Веригин окажется таким безмозглым идиотом. Поверьте, все это он проделал сам, на свой страх и риск, не поставив нас даже в известность.
Сейфуллин даже и не пытался отмахнуться от Веригина, подтверждая тем самым факт того сотрудничества с корпорацией.
— На чем вы взяли Веригина? — Лустенко в упор посмотрел на собеседника.
— Веригина? — Сейфуллин усмехнулся. — Я точно не скажу, но его, если я не ошибаюсь, привлек к сотрудничеству мой шеф. И довольно-таки давно. Его будто бы зацепили, когда он еще работал в контрразведке, на совращении несовершеннолетних девочек…
Лустенко молчал. В последнее время, он ожидал от Семена все, но что бы это?
Но он поверил Сейфуллину. Оговаривать тому покойного, не было никакого смысла.
— Вы удовлетворены ответом? — услышал он голос собеседника и, кивнув, коротко ответил: «Вполне».
Наступила продолжительная пауза. И будто ее, подгадав, появился Гарик с официантом. Перед гостями появилась жареная осетинка в соусе из лимона, бутылка армянского коньяка, коробка шоколадных конфет, две коньячные рюмки, нарезанный тонкими дольками лимон, кувшин с апельсиновым соком.
Наполнив рюмки коньяком, Гарик с официантом удалились.
Собеседники, молча, подняли рюмки, кивнули друг другу, выпили, и молча приступили к закуске.
Отбросив мысли о Веригине, Лустенко, отправляя в рот дольку лимона, с интересом наблюдал за Сейфуллиным. Он прекрасно понимал, что тот набивался на эту встречу, отнюдь не из-за автохозяйства и, догадываясь об истинной причине, ожидал, когда тот сам ее назовет.
В свою очередь Сейфуллин расправляясь с таящей во рту осетриной, перехватывал изучающие взгляды своего собеседника, думал почти то же самое. Он гадал, что тому известно о «деле» профессора Петрова. То, что тот знает о нем, сомнений у Сейфуллина не было.
Неожиданная трель мобильника, донесшаяся из его кармана, прервала все размышления. Извинившись перед Лустенко, он прижал телефон к уху.
Лустенко с интересом наблюдал, как меняется выражение лица его оппонента. Черные маслины широко раскрытых подслеповатых глаз, из равнодушных, неожиданно превратились, сначала в растерянные, потом испуганные и, наконец, в безжалостные и беспощадные.
— Что-то случилось? — равнодушно спросил Лустенко, прикуривая сигарету.