Харламова бросила взгляд вправо, на стену кустов, через которую просматривалась речка. Остро не хватало ощущения прохлады; вместо свежего воздуха пахнуло тяжелой сыростью.
Взгляд в противоположном направлении... Только бульдозер мог сдвинуть мусор, походивший на почерневший мартовский снег, по обе стороны от дороги, по которой промчался кортеж из трех машин. «Но бульдозер оставил бы глубокий и заметный след». Это было важно для Ирины, но она не понимала этой важности.
– Вперед! – Гекко рукой указал вдоль реки.
Он не стал предупреждать, что кричать бесполезно. Здесь криком нельзя было спугнуть даже ворон, но запросто – человека, оказавшегося в зоне слышимости.
От Харламовой ничего не скрывали, даже позволили бы снимать на камеру, если бы она оказалась у нее под рукой. Это в равной степени касалось Вострикова и его подчиненного. Они были в наручниках и стояли особняком.
Гекко-старший лично занялся номерами. Он присел на одно колено, положив рядом «родной» номер «Ауди», и стал откручивать «флажковый». Другой спецназовец освободил салон от занавески, а крышу – от «мигалки».
От нее ничего не скрывали.
Ирина сделала десяток шагов, прежде чем ее обогнал сам Гекко-младший, «Фавн» этих мест, и пошел впереди. За ней последовало еще три человека. Они конвоировали телохранителей.
Путь по бездорожью занял семь-восемь минут.
Гекко остановился... на крышке чугунного люка, за которой, возможно, грохотала вода. Постояв на нем, как на основании колонны, он сошел с него и, нашарив в кустах металлический крюк, сдвинул им в сторону тяжелую крышку.
Ирина замотала головой:
– Можете делать со мной...
Влад не дал ей договорить. Он схватил ее за плечи, тряхнул, как тряпичную куклу, и, приподняв, опустил в колодец – до середины туловища, пока ему было удобно удерживать ее.
– Там внизу ступеньки. Нащупай ногами и спускайся.
– Нет!
– У тебя два варианта: или ты спускаешься сама, и мы составим тебе компанию, или я сброшу тебя, и ты останешься в коллекторе... с крысами. Сколько ты продержишься, когда над тобой поработают сотни острых зубов?
Гекко отпустил женщину, и по его губам пробежала усмешка; он бы разочаровался, услышав крик и вслед за ним всплеск от падения тела в воду.
Узкая юбка мешала спускаться, и Ирина приподняла ее. Три, пять, семь ступенек. Она спустилась по металлической лестнице на глубину трех с половиной метров. Ее ноги коснулись воды, и она, закрыв глаза и преодолев страх перед темнотой, водой, копошащимися в слизи тварями, ступила на дно коллектора. Душа ее ушла в пятки, когда в нескольких сантиметрах от ее лица вспыхнул огонек зажигалки. Он осветил только нижнюю часть лица человека; если он хотел произвести на нее впечатление, ему это удалось.
– За мной, – тихо позвал он. Его голос утонул в звуках капели.
На этот раз он включил фонарик и, держа его у плеча «обратным хватом», пошел впереди, показывая дорогу.