Автономный дрейф

Белов театрально развел в бессилии руками.

— Чем же я могу помочь, товарищ полковник? Я месяц находился в отпуске, хотя и знаю о непростом положении в компании. Но я не генеральный директор и не хозяин.

— Дело не в вашей фирме и ее долгах. В период аренды исторического здания по указанию Строкина незаконно надстроили мансардный этаж. Памятнику нанесен непоправимый ущерб. Мы вынуждены наложить на компанию крупный штраф и потребовать у городских властей прекращения договора аренды с нарушителем.

— Это ваше право, но я никакого отношения не имею к происходящему. На договорах моих подписей нет.

— Знаем, но вы заместитель Строкина. Он просил вызвать вас и передать управление компанией, — успокоил Обухов.

Владимир начинал понимать неожиданный ход полковника. Тот решил инициировать продажу права аренды на здание и получить дополнительный гонорар. Делал он это, не согласовывая с ним свои шаги. По ходу решил еще и окончательно раздавить Строкина как ненужного свидетеля. Похоже, у него все получилось, уже успокоившись, подумал Белов.

Тем временем из-за двери доносился голос Матвея, похожий на визг раненого секача.

— Разорили. Обанкротили. Своровали. Спасите. Помогите.

Затем крик неожиданно перешел в стон.

— Доктор, что со мною? Где я? Отпустите меня домой. Я детдомовский. Беспризорник. У меня нет родителей!

После чего было слышно, как больной успокоился и заплакал.

Кто больше всего говорит о правде, тот самый большой лжец.

Глава двенадцатая

Московский погранотряд

Алексей просидел в Душанбе месяц. Разместили его в комнатке с железной кроватью и тумбочкой в Доме культуры местного гарнизона. День Коркин проводил в штабе российской дивизии, в Доме правительства и встречался с местными силовиками. Выстраивал взаимодействие, а проще говоря, знакомился с людьми. Передвигался по городу самостоятельно, но личное оружие всегда носил с собой. В Душанбе вообще-то было относительно спокойно, но вечером появляться на улице не рекомендовалось. Иногда где-то на окраинах слышались автоматные очереди да изредка разрывы гранат. Здесь он услышал массу историй о выдавливании русского населения из республики. Воспитанный на советском интернационализме, Алексей не очень-то верил подобным рассказам. Но после встречи с российским послом сомнения в национализме местного населения отпали сами собой. Внук Максима Горького, Пешков, показал ему целую стопку писем с описанием беспредела, творимого по отношению к русскоязычному населению. При этом он заметил, что волна национального экстремизма в скором времени дойдет и до самой России.

Как-то раз, при очередной встрече, Пешков показал Алексею письмо на имя президента России от очередной русской беженки.

«Уважаемый господин Президент, — вежливо начала женщина свое обращение, — помогите мне выехать на Родину, в Россию, в Ярославскую область. Правда, там у меня уже никого, наверное, и не осталось из родственников. Мне пятьдесят лет. Хотя и живу в трехкомнатной квартире в центре Душанбе, продать ее не могу. Поэтому и денег нет на самолет, а поездом ехать опасно. Многие русские часто не доезжают до границы. Их просто убивают по дороге, грабят и насилуют. Покупатели квартиры и соседи предлагают отдать ее бесплатно, все равно, мол, отберут. Скоро будет как в Прибалтике, — чемодан, вокзал, Россия. Да еще и оккупантами называют! Какие же мы оккупанты в Таджикистане? Девятнадцатилетней девчонкой я приехала в Душанбе по комсомольской путевке, работала всю жизнь на хлопчатобумажной фабрике. Муж — таджик, два года как уехал из республики неизвестно куда. Дети взрослые. Обе дочери замужем за местными. Живут в аулах. Там у них по несколько жен. Дочери бесправны и живут, как средневековые наложницы или рабыни. Общаться со мной им запрещено. Потому что я другой веры, православной. Помочь здесь мне некому.

Надоели ежедневные оскорбления и унижения. Особенно достается от детей. Как они нас только не называют! Для русского в этом городке нет бесплатной медицины, льгот на оплату квартиры, социального пособия по безработице. Полное бесправие.

Горбачев нас предал и бросил на выживание. Товарищ Президент Ельцин, напишите свой Указ, чтобы всех нас, русских, посадили в военные самолеты и вывезли в Россию, домой. Только прошу, не отправляйте нас поездом. А свою квартиру я и так отдам, кому вы скажете…»

— Почему же российское правительство не защищает своих граждан? — оторвавшись от письма, спросил посла Алексей.