Радиоактивная война

– Бум, бум, бум, – напарник поверженного раптора, сидевший в хвосте, оказался проворнее остальных. Первая пуля пробила спинку кресла рядом с головой Глеба и с визгом унеслась дальше, две другие ударили блондина в спину. Его ноги подкосились, хватка ослабела, живой щит перестал быть живым. Выхватив пистолет из немеющей руки, Кольцов выстрелил. Пуля попала телохранителю в ногу, а когда он со звериным воем рухнул на колени, следующая пуля угодила в центр груди.

Все было кончено. Держа пистолет наизготовку, сыщик поднялся на ноги. Кроме него, живым в салоне оставался Серафим Зубанов, наполовину забившийся под кресло, только внешне бизнесмен был больше похож на зомби, чем на живого человека.

– Верно говорят, мастерство не пропьешь, – вполголоса пробормотал Глеб, потирая у виска горячим после стрельбы пистолетом. Только сейчас он обратил внимание, что держит в руке не обычный «макаров», а его модернизированную модель, где в обойме вместо восьми патронов – двенадцать, стреляющую бронебойными пулями с вольфрамовыми наконечниками. – Солидно, – взвешивая на ладони, уважительно произнес

Кольцов, потом посмотрел на Зубанова. – Серафим Кириллович, вы как, живы?

– Вы отказались от миллиона, – прыгающими губами пробормотал бизнесмен первое, что ему пришло на ум или то, что составляло смысл его жизни.

Глеб криво усмехнулся.

– У русских офицеров испокон века бытовала поговорка «Душу – богу, жизнь – Родине, честь – никому». Меня точно так же учили.

Зубанов не нашелся сразу, что ответить. Вдруг самолет дрогнул, как наскочившая на речной порог лодка, потом натужно заревели двигатели. «Ан» стал сваливаться в штопор.

– Твою мать! – прорычал Кольцов, бросаясь к кабине.

Дверь оказалась не запертой. Летчик, пожилой мужчина в белой форменной рубашке, сидел, навалившись грудью на штурвал. Глеб бросился к пилоту и увидел расплывающееся на спине алое пятно. Пуля, пробившая кресло возле головы Кольцова и не зацепившая Зубанова, пробила перегородку и точно вошла летчику под правую лопатку.

– Ты что, дядя? – Глеб приподнял его. Грудь несчастного была в крови, на губах пузырилась бордовая пена.

– Зацепило, – прохрипел пилот. – Меня насквозь, рацию в щепки. Все, умираю и падаю.

– Да подожди ты, старый черт, умирать, – хрипло произнес сыщик, лихорадочно пытаясь найти выход. – Нужно садиться, саванна, конечно, не бетонная ВПП, но сесть все равно можно. Я тебе помогу. А на земле мы тебя перевяжем, по спутниковому телефону вызовем спасателей. Будем жить, батя.

Надежда на жизнь даже в безнадежной ситуации прибавляет сил. Летчик утробно хрюкнул и, глотая собственную кровь, прохрипел:

– Подсобляй.

Они вдвоем едва смогли вытащить на себя штурвал, выравнивая снижение самолета. «Ан» отчаянно дергался, размахивая из стороны в сторону крыльями. Стоя за спиной летчика, Глеб с ужасом наблюдал, как стремительно приближается бледно-рыжая земля саванны. Это было куда страшнее, чем лететь на пальме вниз головой на брусчатку.

Наконец совместными усилиями им удалось выровнять самолет, пилот дотянулся до тумблеров и защелкал ими, выпуская шасси.

– Все, иди в салон, сейчас будем садиться.

– Понял, батя, все понял, – тихо произнес Глеб, поспешно выбираясь из кабины.

Зубанов сидел на полу все в той же позе, казалось, он окончательно впал в состояние полной прострации. Хлесткая пощечина мгновенно вернула бизнесмена в опасную реальность.