– Тогда все, идем, – тихо добавил Бансаров. Выпрямившись во весь рост, он стал размахивать белым полотнищем, крича во все горло: – Эй, русские, не стреляйте, мы идем сдаваться.
Только после этого он сделал первый шаг. Из кустов в свете восходящего солнца он хорошо видел, как открылись амбразуры дзотов, над траншеей замелькали каски солдат, а спрятанные в капонирах БМП, развернув свои конические башни, наводят на них скорострельные пушки. Достаточно одного залпа, чтобы от группы перебежчиков остались кровавые ошметки.
Чеченцы на мгновение замерли, продолжая удерживать оружие над головами.
– Не стоять на месте, – шевельнул губами Карим и, держа над собой автомат с развевающимся полотнищем, первым шагнул в направлении РОПа. По ним по-прежнему никто не стрелял.
Когда до ворот опорного пункта оставалось около двадцати метров, изнутри вала раздался голос, в десятки раз усиленный мегафоном:
– Оружие и подсумки на землю. Лапы не опускать, и по одному, не спеша вовнутрь, шагом марш.
Чеченцы подчинились приказу и гуськом продолжили движение. Металлические ворота медленно распахнулись, пропуская перебежчиков на территорию опорного пункта.
Во внутреннем дворе военных было немного, около десяти солдат и четверо офицеров, а также с полдюжины журналистов, которые радостно скалились, ежесекундно щелкая своими фотоаппаратами.
«Остальные засели в окопах, думают, что это отвлекающий маневр. На мякине, как раньше, уже не проведешь. Жаль», – с горечью подумал Бансаров, хотя в данной ситуации один уничтоженный РОП слишком мелкая добыча в предстоящей операции.
Сдавшихся боевиков тут же обыскали, затем завязали руки за спиной и под охраной нескольких автоматчиков поставили на колени вдоль стены одного из жилых модулей.
В таком положении пленники стояли несколько часов, пока за ними не прилетели вертолеты. Пара «МИ-8» один за другим сели на посадочную площадку.
Уже через час Карим Бансаров оказался в Моздоке, а еще через сорок минут сидел на табуретке в узком помещении с маленьким зарешеченным окном перед следователем контрразведки.
Сидящий перед чеченцем лейтенант был примерно одного с ним возраста. На его щеках еще присутствовал здоровый юношеский румянец, что молодого следователя страшно злило, и он изо всех сил старался выглядеть матерым профессионалом.
– Итак, вы являетесь Каримом Бансаровым, уроженцем села Шишой, восемьдесят второго года рождения, – перед лейтенантом лежал паспорт чеченца, который тот предъявил по прибытии в РОП.
– Так точно, гражданин начальник, – криво усмехнулся пленник.
– С какого времени вы находились в бандформировании? – все тем же бесстрастным голосом продолжал следователь задавать вопросы.
– С двухтысячного, как ваши пришли в Ичкерию, так мужчины нашего села ушли в горы. Все-таки восемнадцать лет исполнилось, уже мужчина. Не ушел бы – женщины засмеяли, – угрюмо произнес Карим.
– Кто ваш командир? – Задавая свои вопросы, лейтенант тщательно вел протокол.
– Рустам Кабилов, он был каким-то начальником в правительстве Масхадова. Когда Грозный взяли федералы, приехал к нам в село создавать отряд. Правда, через два месяца он погиб во время налета на военную колонну. Мы долго оставались бесхозными, то Руслану Гибаеву помогали оборонять его родное село, то «Черному арабу» боеприпасы тащили в горы. Потом я и мои односельчане присоединились к отряду Абдулы Дельвина. Два года скитались с ним по горам. Он плохой командир, вот и решили сдаться федералам, раз объявили амнистию.
– Ясно, – с деланым пониманием кивнул следователь, после чего задал очередной вопрос: – В наших солдат стрелял?