Война диверсантов

– Ты мне пули-то не отливай, – прикрикнул на него Митрич. – Не местный он, как же! Из Апеанчи ты, бывший участковый. Карагоев его фамилия, – обращаясь к десантникам, пояснил старик. – Мазурик был, пробы ставить негде! А потом, когда грузины с абхазами воевать начали, он в ополчение к абхазам записался – и сгинул. Люди, кто там был, баяли, что он то за одних, то за других воевал. Он же полукровка – отец абхаз, а мать грузинка. На нем, шельмеце, столько кровушки человеческой – страх один!

– Неправду говоришь, старик, – забормотал боевик. – Я никого не убивал. Совсем стрелять не умею.

Купец вдруг решительно шагнул к тому, кого Митрич назвал Карагоевым, схватил того за воротник куртки и резко уткнул его лицом в камни бункера. Вывернув кисть его правой руки и придавив запястье, он внимательно осмотрел и ощупал средний сустав указательного пальца.

– Никого не убивал, говоришь? – зловеще переспросил Демидов, опять усаживая пленника. – А мозоль на пальце у тебя от авторучки появилась? Сыну конспекты переписываешь? А ведь я тебя, сука, предупреждал, кто мы… В общем, либо ты говоришь, либо…

Купец умышленно не стал договаривать, что именно последует за вторым «либо», давая Карагоеву возможность самому это осознать. Поняв, что прикидываться несчастной жертвой бандитского беспредела больше смысла нет, Карагоев сел поудобнее, откинувшись спиной на стену.

– А что ты мне сделаешь? – нагловато ухмыляясь, поинтересовался он. – Два раза убьешь, что ли? Не получится. А один раз эту неприятность как-нибудь переживу.

Демидов понимал, что боевик прав. Когда много и часто убиваешь других людей, своя жизнь чаще всего перестает быть ценностью. А сидевший перед ним бандит убивал, видимо, не только много, но и с удовольствием. Поэтому нужен был какой-то особый, желательно психологический, ход, чтобы заставить пленника говорить. Конечно, Демидов мог бы применить силу, но он всегда считал, что это малоэффективный способ. Если человека пытать, то он запросто сознается в чем угодно, даже в покушении на императора Александра II. Но ничего путного Купцу в голову не приходило.

– А ты можешь ничего больше не говорить, – подал голос Митрич. – Железных дорог здесь нет, а станция только одна. Так что мы и без тебя все знаем. И про Аслана твоего выясним. Ты ведь у него не один приспешник? Вот и найдем более сговорчивого… Передохнули, бойцы? – спросил он у разведчиков. – Тогда пошли…

Старик не спеша поднялся и направился к выходу.

– Митрич, а с этим-то что делать? – удивленно спросил Локис, указывая стволом ВСК на Карагоева.

Старик на несколько секунд задумался, стоя в проеме выхода. Солнце, которое уже довольно высоко поднялось над горами, освещало его грубое, багровое лицо. Его было можно хорошо рассмотреть.

– Постой, а ведь я тебя тоже знаю, – внезапно оживился пленник, пытаясь подняться на связанных ногах. – Ты ведь…

Договорить он не смог. Митрич вдруг решительно шагнул к пленному, что-то доставая на ходу. Десантники не успели ни среагировать, ни даже сразу понять, что задумал Митрич. Он нагнулся над Карагоевым и сделал какое-то неуловимое движение правой рукой. Связанный человек выгнулся дугой и захрипел. На мгновение его глаза округлились от ужаса, но уже в следующую секунду начали стекленеть, изо рта по подбородку побежала тоненькая струйка крови. Еще через мгновение тело бандита обмякло и сползло по стене. Митрич распрямился, вытирая об рукав штормовки финку.

– Никчемный был человечишка, – равнодушно проговорил он. – Такому и жить незачем. Пошли, ребятки…

Разведчики, подавленные таким простым и обыденным убийством, потянулись за своим проводником. Конечно, в душе каждый из них понимал, что Митрич все сделал правильно, но что-то скребло на душе. Все-таки, несмотря на все правила, наставления и инструкции, они «работали» на территории своей страны, а не в тылу врага…

Глава 19

К вечеру, когда солнце начинало клониться к ледникам Дотах-Кая и Бу-Ульгена, перекатываясь к вершинам горного массива Клухор-Кая, Митрич предложил сделать привал на опушке густого пихтарника. Со склона было видно зеркало какого-то небольшого озера.

– Тут самое удобное место, – сказал старик. – Передохнем трошки, и вперед. Тут недалече до станции осталось – километров пятнадцать, не больше.

– Водишь ты нас, Митрич, как Сусанин поляков, – пробурчал Купец, опускаясь на камни, поросшие толстым слоем мха. – А толку от этого хождения – ноль целых хрен десятых.

– Ты, милок, все ворчишь, ворчишь, – насмешливо ответил старик, – а того не поймешь, что я не просто так все это делаю. Ты сам посуди: те, кого мы в провале обстреляли, не с Филькиной горы пришли…