Банкир вернулся в спальню, не встретив по дороге посторонних. Надо же, открытие, кого он может встретить в собственном доме? Плотно притворив дверь, он испустил вздох облегчения и улегся на кровать. Машинально шевельнул бедром, чтобы подвинуть жену. Но за спиной никого не было! Колючий ком обосновался в горле. Он вскочил, зашарил по кровати. Жена пропала! Вывалился из постели, стал осматриваться. Плохо, но что-то видно. Контур крупной женщины в ночной рубашке не заметить невозможно, а спрятаться тут негде. И в коридоре шмыгнула не она. С ее-то габаритами попробуй шмыгни. Он заметался по спальне, зашипел:
— Тамара, ты где?..
Господи, какое неподходящее время, чтобы сойти с ума. Пещерный страх затряс банкира. Не может быть, ларчик должен открываться очень просто! Он бросился к санузлу, распахнул дверь, включил свет. Что мешает этой суке сидеть на унитазе? Пусто! Метнулся к двери на заднюю лестницу, схватился за ручку. И страх затряс, как эпилептика. «Не выходи туда, не выходи», — нашептывало что-то под черепной коробкой. Он кинулся к мобильнику, лежащему на прикроватной тумбочке. Насилу отыскал трясущимся пальцем нужную клавишу. Телефон не включался. Почему?! Такое ощущение, что удалили аккумулятор. Какого хрена его удалили?! Он бросился к комоду, где стоял стационарный телефон. Схватил трубку. Никаких гудков. Тихо, как в могиле. Он уже задыхался от страха, хорошо, что сердце здоровое, никогда еще не подводило. Нет уж, довольно. Он вывалился в коридор, грузно затопал к балюстраде. Лестница казалась воздушной, ноги увязали, он проваливался. Кое-как спустился, споткнувшись на последней ступени, повалился набок, но подпрыгнул, словно резиновый мячик, кинулся к двустворчатым входным дверям. Руки срывались с запоров, ничего, он должен справиться. В голове замкнуло, совсем забыл про панель охранной сигнализации, закрепленную на стене. Он должен отправить сигнал на пульт и лишь после этого открывать дверь. Но сигнализация не сработала, он вывалился на крыльцо. Охрана была отключена, но это промчалось мимо сознания.
Банкир встал на крыльце как вкопанный. Этой ночью вокруг него действительно происходило что-то необычное, пугающее. Лужайка шевелилась! Он протер глаза, всмотрелся. В самом деле, густая трава, которую давно пора бы постричь, шевелилась тут и там, ходила волнами, сделалась какой-то пестрой. Но ни малейшего ветра не было. Плевать! Он спрыгнул с крыльца. И замер, чуть не подавившись. Стая птиц, которым в эту ночь почему-то не спалось, взмыла с лужайки, шумно хлопая крыльями. В одно мгновение они закрыли небо, в другое мгновение — пропали…
И свалилось оцепенение. Евгений Давыдович шумно выдохнул. Закуролесило его сегодня что-то. А ведь всему на свете есть резонное объяснение. И шевелящейся лужайке, и странным звукам, и пропаже жены, не говоря уж о неработающих телефонах. Ладно хоть не лунатизм. Практически успокоившись, он повернулся, чтобы вернуться в дом. И вдруг услышал шорох у себя за спиной…
Вновь вкрался первобытный ужас! Затылок онемел от предчувствия удара. Он перепрыгнул через ступень, ворвался в дом быстрее урагана, захлопнул за собой дверь. Не помогло. Сквозь серость просторного холла, совмещенного с кухней, к нему приближалось что-то смазанное, расплывчатое, но определенно не прозрачное. Евгений Давыдович взвыл от страха, бросился на боковую лестницу. Но снова оступился, ушиб коленку, схватился за ближайшую балясину, подтянулся. Он окончательно перестал соображать от страха. Хотелось бежать, прыгать через ступени, нестись быстрее лани. Но вместо этого банкир на четвереньках карабкался по лестнице, что-то выл, бессвязно мямлил. А за ним неторопливо двигалась эфемерная фигура, в руке которой было нечто, что светило красным огоньком и издавало еле слышимый звук, похожий на шелест листьев. За фигурой шла вторая, в принципе похожая, только повыше и помассивнее. Странная процессия перетекла на второй этаж, где обуянный ужасом банкир сделал попытку подняться и идти, как все нормальные люди. Но его носило от стены к стене, ноги не держали.
— Что-то он конем ходит, — шепнула женщина в мешковатых одеждах и маске.
— Как умеет, так и ходит, — отозвался мужчина. — Не придирайся к Евгению Давыдовичу. Ты снимай, дорогая, снимай его пируэты…
Ноги заплелись в тот момент, когда банкир собрался предпринять отчаянный рывок. Но он не сдался, испустил боевое мычание, метнулся с низкого старта, махнув ногой, как бы отбиваясь от преследователей, и влетел в санузел, расположенный в заднем коридоре второго этажа. С торжествующим ревом замкнул задвижку, будто от таинственных злоумышленников его теперь отделяла не хлипкая перегородка, а двери противоатомной защиты.
— Ты уверен, что он не держит пистолет в сливном бачке? — засомневалась женщина.
— Подумаешь, препятствие, — фыркнул мужчина, вынимая из рюкзачка за спиной миниатюрную фомку. Если господин Дворский и разбрасывал пистолеты по сливным бачкам, то в здешнем его точно не было.
Распахнулась дверь в санузел, и Евгений Давыдович узрел перед собой две бездушные «балаклавы», вопль отчаяния вырвался из измученного человека. Он рванул с диким ревом из туалета, и двое едва успели отпрянуть, иначе он бы их просто снес. Мужчина вырвался в холл, чтобы запрыгнуть на подоконник и распахнуть окно, но в этот момент незнакомец в маске что-то метнул ему в спину. Опять заплелись ноги, влиятельный банкир рухнул ничком, сжался в позе зародыша и жалобно заскулил.
— Мне одной этот эпизод напоминает небезызвестную сцену из «Кавказской пленницы»? — задумалась женщина. — А ты действительно не растерял сноровку, дорогой. Я считала, что бумеранги уже сняли с вооружения.
— Это не бумеранг, — отозвался мужчина. — Это шарик для тенниса.
— Для настольного? — изумилась женщина.
— Нет, для обычного. Пойдем-ка, солнце мое, побеседуем с ответственным банковским работником. Заодно объясним Евгению Давыдовичу, что выбитые зубы, как и нервные клетки, не восстанавливаются.
Над поверженным банкиром склонились две фигуры. Женщина снова включила видеокамеру.
— Буди его, дорогой.
Мужчина опустился на корточки, перевернул лежащего ничком банкира.
— Да тут не будить — воскрешать надо…