Я в жизни не жалею ни о чем. И что был этот период в моей биографии – тоже не жалею.
А потом в моей жизни появился Куратор.
Но это уже другая история.
Жуку я обязан многим.
Куратору я обязан всем…
Я встряхнул головой, наддал газа, выруливая на Можайское шоссе, и поинтересовался:
– Сделали хоть, что планировали?
– Сделали. – Жук потер покрасневшую скулу – след удара.
– А эвакуацию не предусмотрели.
– Предусмотрели. Так получилось.
– Никого хоть не завалили вглухую?
– Обижаешь. В сводках происшествий не возникнем, – хмыкнул Жук.
– Не бойся, не подставим, – поддакнул гном.
– Кое-что есть для тебя, – сказал Жук. – Сема, говори открыто. Мы одно дело делаем. И нам с «Альянсом» не по пути.
– Я пару лет с пацанами крепко дружил с «Черного марша». До сих пор встречаемся.
– Это которые зверьков в Мытищах плющили?
– Да, трое сели. Но не в этом суть. Бурления у «Марша» идут – нужно переходить к активной силовой фазе войны. Хотя никто не знает, что это за фаза такая. И зачем она нужна.
– Единства нет?
– Нет… Ребята хорошие. Но могут быть опасными… Там студент-химик вращался. Глицерином кликали. Свихнутый на взрывчатых веществах – с детства хлопушки изобретал и на кошках испытывал.
– Глицерин, – будто попробовав кличку на вкус, произнес я.