А ну как придет беда, откуда не ждали? Алабышева-Дробязго взбрыкнет, к примеру. Особенно когда до нее дойдет, что не просто «у меня нет дочери!», а действительно — у нее нет дочери. Комсомолка-дворянка такую истерику закатит — да не в стенах узилища на Скобелевском, в прессе.
Нынче весьма популярны сумасшедшенькие лидерши с уклоном в комсомольство-дворянство. А уж ежели лидерши вопиют о конкретных виновниках всех бед, еще и пальцем тычут: «Вот он! вот он!», то — зеленая им, лидершам, дорога. Сами по себе никуда, разумеется, не пробьются, но навредить навредят, ой как навредят. Необратимо…
«Он черный человек! В костюме черном! И помыслы его черны! Он не яркий! Он — черный!»
Благо за такую фигуру есть много охотников ухватиться, попользовать…
А то и вовсе непредставимое — дурашка-мент, участковый, на принцип пойдет и будет рыть-рыть-рыть… до воды… но «потеряшку» найдет. Если не саму «потеряшку», то — след ее.
Непредставимое оно, конечно, непредставимое… Однако заявление-то участковому Колчин перед Берлином отнес. А Гришаня Михеев, нынешний обитатель Шаболовской квартиры, мельком сообщил: «Я понимаю, неважно сейчас… но, Ю-Дмич, из отделения пару раз звонили. Где-то в феврале. Спрашивали, когда…»
…Но и этого Колчин Валентину Палычу не скажет. Зачем предвещать еще не происшедшее. Колчин все-таки не махапуруша какой-нибудь…
Кстати, о необратимом! Необратима только смерть.
Инны нет. И ее не вернуть. Да…
Но с какой-такой стати, Валя, ты так уверен, что некий Кублановский нигде никогда не объявится?
Не мельтеши ты, Валя, «Зайчиком»! Версия «Зайчика», конечно, устраивает всех, и тебя в первую очередь. Тебя (я не утверждаю, я только предполагаю, Валя!), инспирировавшего этого самого «Зайчика», — ибо удобная версия, никого не подставляющая под удар, никого, Колчина в том числе. Но мы-то с вами зна-а-аем…
Что мы с вами зна-а-аем, Валя?! Неотвратима только смерть, знаешь ли.
Да. Знает Валентин Палыч про необратимость смерти. Ну? А… а разве Кублановский… ну… не это самое? Как же так, Юра?! Как же так?!
Видишь ли, Валя…
Вот это он, ЮК, пожалуй, Вале скажет: «Видишь ли, Валя…»
Нет, ну в самом-то деле! Разве разумно уничтожать врага, владеющего знанием о том о сём?! О том, в частности, кто такой — этот анонимный киллер, который вывез Инну из подвала в ночь «кражи века».
Неразумно.
Сначала бы поспрошать надо врага-то. Вывезти за Кольцевую, заточить, скажем, в каменном гараже (отнюдь не в «ракушке» у подъезда на Шаболовке, а в надежнозвуконепроницаемом гараже, — есть такой у ЮК, есть, отцовский, Дмитрия Иваныча Колчина…) — и поспрошать его, врага, с пристрастием.
А он, враг, ни о каком киллере понятия не имеет. Ни о какой Инне понятия не имеет. И самого ЮК первый раз в жизни видит, а раньше только слышал. (А когда про Япончика в «Крестах» говорил, то, само собой, имел в виду Иванькова, не Колчина, нет! С чего бы вдруг ему, Кублановскому, иметь в виду Колчина?!)
Как тебе, Валя, эдакий вариантик?!
ebooksa