– Погоди, дружок, не торопись, – остановил его лейтенант. – Ну а ты-то откуда знаешь? Почему же он тебя не убил?
– Так он же меня не видел. Я всегда сижу с дедом и смотрю, как он работает. Дед мечтал, чтобы я тоже стал ювелиром. Вот я и учился. А когда к нему клиенты приходили, он меня за занавеску прогонял, чтобы тех не смущать.
Работа нелегальная. Зачем лишние налоги платить? Комната у нас одна, так я за штору вставал. Стою и жду, пока заказчик уйдет. Все думали, что дед один живет.
Так и этот. Пришел, коньяк на стол поставил, корону в портфель положил. Вроде они выпить хотели, и вдруг раз! Я даже не понял, что произошло, и не испугался, и не вскрикнул. Но только этот мужик бутылку забрал и быстро ушел. Обычно дед сам их провожает, а тут на месте сидит. Дверь хлопнула, ну я и вышел. А дед смотрит на меня и будто не видит. Он уже мертвый был. Я подошел к нему и говорю: «Дед, ты чего?» Взял его за руку, а он упал на пол, тут я кровь и увидел.
– Как звали того мужика?
– Дед его Митей называл. А этот, что в зале сидит, иностранный паспорт в окошко показывал.
– Опять корона. Видел газеты? – рассуждал один из сержантов. – Тоже корону испанскую нашли.
– Так ее дед и делал. Не испанская это.
– Ну ты, парень, совсем заврался.
– Я вру, а убийца улетит, и вы же виноваты будете. Я вот газетчикам на вас нажалуюсь. Они все пронюхают.
Лейтенант почесал затылок.
– Ладно, Трошкин, сходи с пацаном, выясни, что там еще за убийца к нам затесался.
Один из сержантов неохотно встал со скамьи.
– Идем со мной, Ваня, в сторонке постоишь. Вдруг меня тоже зарежут.
– Такого борова зарежешь, пожалуй.
Напарник пошел за компанию.
Кто-то легонько потрогал Рогозина за коленку. Дмитрий открыл глаза и увидел перед собой милипионера, а рядом мальчишку. Он глянул по сторонам.
Пассажиры, сидевшие в его ряду, в большей степени иностранцы, наблюдали за происходившим. В конце прохода стоял еще один служитель порядка. В зале было немало милиционеров, но те болтались для видимости.
– Извините, гражданин, предъявите документы.
– Руссо не понимай, – глупо ляпнул Рогозин. Чушь спорол, но теперь уже назад не попрешь.