– Как хотите. После обеда меня на другую точку переводят. Звоните на телефонный узел, вас поставят на очередь.
– Зачем очередь, Игорек? – вмешалась пожилая дама. – Я утром дома, а Дашу в школу ко второму уроку отведу. Делов-то.
– Вы правы. Делов мне минут на пятнадцать, – подтвердил монтер.
– Как хотите, мама, – хозяин повернул голову к гостю. – Только вы не опаздывайте. Дашка у нас и без того не в лучших ученицах ходит.
Девчушка показала папаше язык и убежала в комнату.
На том и порешили. Монтер осмотрел всю проводку и аппараты. Один стоял в кухне, другие в комнатах.
– Телефоны нормальные, но тому, кто вам развилку делал, руки поотрывать надо.
– Да мы уж и не помним, когда это было, – пожал плечами хозяин. – Дом старый.
– Ладно, счастливо. Завтра к вам первым зайду, раз торопитесь. Только позвольте, я свою стремянку и инструменты оставлю у вас, чтобы не таскаться лишний раз с тяжестями.
– Ради Бога, – сказала Зинаида Андреевна. – Оставьте здесь, в передней.
Монтер ушел. Через десять минут о нем забыли, семья села за стол ужинать.
В машине, возвращаясь в гостиницу, Тихий вновь перевоплощался в рыжего слесаря. Напарник только головой качал:
– Ну ты даешь, мужик! А глаза-то как черными сделал?
– Обычные линзы, как черные очки.
– Обалдеть. Из русского мужика в черножопого превратился. А нос горбатый?
– Паста такая есть, вроде пластилина, гумос называется. Самое слабое место. Рукой случайно заденешь и помнется. На дневном свете ее использовать нельзя. Могут заметить фальшивку, а вечером нормально.
– Парик как живой.
– Из натуральных волос.
– В театре достал?
– Нет, дружок, там туфта. Зритель далеко, свет искусственный, тут их грим не подойдет. Все на заказ делалось. Когда-то сам мечтал стать артистом. Вечно кого-нибудь изображал. С детства бегал из Деревни в колхоз смотреть кино. «Чапаев», «Котовский», «Дубровский», «Граф Монте-Кристо», мушкетера" по сотне раз смотрел. Только играть не с кем. Сам перед зеркалом всех по очереди изображал.