– Ты не женат и детей не имеешь. Как мог отец дочери шею свернуть? Подумал, что сказал?
– Так это сын ему по крови, а девчонка никто. Падчерица! За мать небось заступилась.
– Ладно, – Задорина держала себя в руках, только голос у нее стал железным, – а кровь на кухне? Кто и зачем ее вытирал? Почему он стер отпечатки с ножа и бросил его, а следы от ботинок так и остались на подоконнике?
– Так он мог с корешом вернуться домой, а тот быстро смекнул, что мокрухой запахло, и деру. А чтобы на перо не наткнуться, через окно сиганул. Ну сама подумай, Ксения, кому нужно врываться в чужую квартиру в два часа ночи и людей резать как кур? Тем более что мужик со стороны у бабы в постели валялся.
– С тобой бесполезно спорить, Андрей. Я не готова. Получим результаты экспертизы, и все встанет на свои места.
– Ага! А преступник тем временем до черноморского пляжа доберется и будет брюхо под солнышком жарить и в небо плевать. Ивана и пацана в розыск объявить надо, пока след горячий.
– Вызывайте труповозку, – распорядилась следователь, – и проведите тщательный обыск на предмет предполагаемого ограбления.
К пяти часам утра со всеми делами покончили. Квартиру опечатывать не стали, пока не решится вопрос с хозяином и ребенком. Все разъехались, кроме Тимохина, который остался в своей машине напротив двора и посадил рядом дворничиху Варвару.
– И что ты думаешь, Варя?
– А что мне думать! Хрен его знает. Нерадивый он какой-то. Ходит не здоровается, вечно в пол смотрит. Я его голоса-то никогда не слышала, будто глухонемой. Что за человек, понятия не имею.
– Вот-вот, в тихом омуте черти водятся. Видел я таких. У меня он быстро запоет, сучара! Я из него дурь вышибу!
– Ой! – неожиданно воскликнула Варвара, указав пальцем на угол переулка.
Опустив голову, по дорожке шел, слегка пошатываясь, высокий мужчина. Судя по вельветовой куртке и джинсам, ему не раз пришлось подниматься с грязного асфальта.
– Бог мой, он же пьяный! Отродясь не видела его в таком виде.
– Сиди тихо, баба. Зайдет в подворотню – брать будем. Вот тебе и святоша! По пьянке вся бытовая поножовщина случается.
– Вот уж чужая душа – потемки. Как же мы его брать будем?
– Дура! Я его сам возьму, а ты протокол о задержании подпишешь. Сопротивление, и тому подобное. Потом состряпаем.
Как только Иван Ушаков свернул в подворотню, капитан выскочил из машины и пулей бросился за ним. Тимохин, словно ястреб, врезался в Ушакова, ударил его плечом в спину с такой силой, что тот летел метра три, оцарапав лицо и порвав одежду. Разумеется, ни о каком сопротивлении и речи не шло. Наручники за его спиной защелкнулись раньше, чем он начал соображать. Тимохин дотащил подозреваемого до машины волоком, бросил на заднее сиденье и приказал:
– Не спускай с него глаз, Варвара! – Сев за руль, он добавил:
– Козел, небось за ножичком вернулся! Думал, до утра никто не очухается.