— Это портной Константина Витальевича, если вы понимаете.
— Его больше нет. Заглохните все. Скоро здесь менты будут.
— Понял.
Зураб побледнел.
— Судаков подох. Циклоп сказал правду.
— Вот это я понимаю! — воскликнул Метелкин. — Такой герой мне и нужен. Сказал — сделал. Поехали, чудо в перьях. Кейс с деньгами не забудь. У меня терпения нет, хочу увидеть монстра своими глазами.
— Дурачок ты, Женечка. Ты же не в зрительном зале, где можно попкорн жрать, пока людям на экране глотки режут.
Объяснять Метелкину дорогу не пришлось, он знал Москву и область лучше таксистов-ветеранов. Получил ориентир и вперед. Мощный мотоцикл до пункта назначения долетел быстро. На развилке встали. Лес темный, в три стороны разбегаются узкие кривые колеи от машин. Сплошные кочки и ухабы. Дорожки проделали путешественники и любители пикников. Рядом река, но там в купальный сезон приткнуться негде, сплошные палатки и костры, вот все и ищут уединения в лесной чаще.
Телефон зазвонил через пять минут.
— Похоже, он нас видит, — сказал Метелкин. — Не мог так рано нас ждать.
— Какая разница, — отмахнулся Зураб. — Может, у меня машина не на ходу, попросил приятеля подбросить… Кто его увидит в такой темени. Да и кого ему бояться.
Он взял трубку:
— Я уже здесь.
— Езжай по центральной дороге, пока не упрешься в шлагбаум. Дальше пешком. Увидишь фонарь на дереве, там я тебя жду.
Зураб убрал телефон.
— Перестраховщик!
— А ты не вызываешь доверия, Зурик. Поехали.
Через полкилометра уперлись в шлагбаум.
— А теперь так, Зурик. Бери кейс и иди прямо. Я пойду лесом. Ночь лунная, авось не заблудимся.
Метелкин закатил мотоцикл в кустарник и пошел вдоль опушки, спотыкаясь о пни. Минут через пять лес кончился. Перед глазами репортера-детектива раскинулась огромная поляна, посреди которой стоял вековой дуб. На одном из сучьев висел фонарь. До дерева метров двадцать. Далековато. Выйти из леса Метелкин не мог. Он видел лишь контуры двух мужчин. Один высокий, другой пониже. Появился Зураб с кейсом и направился к центру поляны. Метелкин присел на корточки, снял крышку с объектива. Даже при большом увеличении, равном биноклю, он не мог рассмотреть лиц, а хуже всего, не мог ничего слышать.