Анжела тем временем старалась и дышала сдавленно, сосредоточенно.
— Так хорошо, котенок?
— Ми-илый…
Позвонив в Ростов Николаю, Дикий узнал о неприятностях у Михаила. Тот имел легальную «крышу» в Одессе и под этой «крышей» то есть фирмой, торговавшей спиртным, имел возможность заниматься более прибыльным бизнесом. Украинское МВД пасло его, и Дикий, чтобы не светиться, созвонился с одесским офисом, договорился о деловой встрече якобы по поводу покупки спиртного.
Сел на «девятку» и рванул из Киева в Одессу — пятьсот километров на приличной тачке преодолеть — четыре часа. Останавливался всего один раз, в Умани, где перекусил и выпил турецкого кофе.
В Одессе к вечеру жара несколько спала, но было душно и воздух казался влажным. Вырулив на улицу Якира, Дикий проехал с пару кварталов и остановился у одного из домов с облезлым фасадом. Огляделся по сторонам и выскочил из тачки. Поднялся на третий этаж и открыл металлическую дверь. Эту квартиру Дикий купил с год назад и никто не знал о ее существовании, даже самые близкие, доверенные люди. В квартире имелись две комнаты, обставленные кое-как. Воздух был спертый, пахло пылью. Дикий открыл окно и выглянул на улицу. Ничего подозрительного не заметил.
— Что ж, парень, — сказал он сам себе, — стрелять каждый дурак умеет, а вот пылище-говнище разгрести…
Чистил и пылесосил пространство почти до полуночи, после сварил себе кофе, сидел на табуретке возле кухонного стола довольный как никогда. Постоял под душем, смывая липкий пот, вытерся, оделся и спустился на улицу. Сел в тачку и порулил к морю. Море казалось черным с серебряными блесками от городских огней. Красивое. Нашел телефонную будку и набрал номер Михаила. Услышав его голос, стал прикидываться пьяным.
— Лену, мужик, позови. Лену, понял? Ты, вообще, кто, мужик?
— А пошел ты!
— А пошел ты, мужик, сам!
Повесил трубку и вышел из будки. Это был условный звонок. По дороге домой он заглянет в тайник и… Но это будет потом. А теперь купаться. Вот оно — море…
Ночью купание превращается в наслаждение с элементом непереводимой тревоги. Сегодня луна выкатилась на небо и ее жидкое серебро щедро выливалось на мелкие волны, делая море еще более таинственным и тревожным.
Дикий отплыл от берега подальше и теперь лежал на спине и смотрел на луну. Она не менялась. Она и в детстве была такой же серебряной, белой, желтой, иногда почти красной, как апельсин вечером; все те же горы и впадины — только полжизни прошло, и столького уже не исправить, и стольких друзей не вернуть. Дикий понимал, что ход его мыслей банален, что банально ощущать себя песчинкой-пылинкой, банально представлять людей жалкими в своих амбициях и желаниях, со своими деньгами и парламентами, жующими, болтающими и совокупляющимися. Природа — море. Луна, небо — этот бог космоса подавлял… Правильно, думал Дикий, сказал один писатель со странной фамилией Рекшан: «Между рождением и смертью нам оставили лишь месть за это рождение и эту смерть». Так оно и выходило в этой сучьей жизни. Дикий так и жил — он ненавидел свое рождение и свою смерть. Но не боялся. Нет смысла бояться того, что будет. Если будет, то получалось — почти есть… Если не получится взять вот так просто и раствориться в космосе, стать сверх-новой, супер-яркой звездой…
— Да, парень, жить придется на земле, — сказал себе Дикий и поплыл саженками к берегу.
Полотенце он оставил на берегу возле воды и теперь вытирался, ощущая приятную прохладу, от которой отвык за последние жаркие дни. Вдали серебрились городские огни. Дикий прошел к тому месту на берегу, где оставил одежду и вдруг увидел, что кто-то сидит в метре от его летних брюк и рубашки. Первая реакция — опасность, готовность к бою. Но приглядевшись, Дикий увидел — это девушка, всего-лишь девушка. Дикий ничего не сказал, продолжая растирать тело полотенцем, после сел на теплую гальку, закурил.
Девушка была одета в белое платье. Руки и плечи едва светились в темноте. Дикий докурил, помолчал еще, сказал первую пришедшую в голову глупость.
— Вроде никто не стрелял, Саид? А?
Девушка ничего не ответила. Еще помолчали. Дикий достал пачку «Мальборо» и протянул незнакомке. Та взяла сигарету и прикурила от своей зажигалки.
— Избитая шутка, — наконец сказала девушка. — Я б и посмеялась, только не до смеха мне.