Сокол, № 1, 1991,

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ленину? Громадина в четыреста с лишним метров? В три раза выше пирамиды Хеопса! А наверху семидесятипятиметровый Ленин! Очень это по-пролетарски, ничего не скажешь.

— Так ведь… памятник вождю мировой революции.

— Памятники ставятся мертвым, но они нужны живым. Хорошенькое равенство, если выражается такими памятниками! Хороши идеалы революции!..

— Дядя Миша! — строго сказал Петро и оглянулся на Климова. — Ты хоть всем-то такое не говори.

— А я всем-то и не говорю, давно понял — без толку. Только тебе.

— Мы же с тобой не одни.

— Вон как! Уж и друзьям не доверяете. Что дальше-то будет, господа-товарищи?

— Да не о том я…

— О том, о том… Ну ладно, говори, чего пришел.

— Про Храм вот…

— Так нет же его.

— Все равно, расскажи.

— Ага, теперь интересно стало. Стоял, никому не нужен, а теперь понадобился?

Он достал с полки большую толстую книгу, бросил на стол.

— Нате, любуйтесь, что порушили.

И отошел в угол, и все бурчал сердито:

— Собор Парижской Богоматери! Можно ли представить, чтоб динамитом?.. Кёльнский собор!.. Да там бы всенародный бунт. А мы терпим. Господи, да где же предел терпению-то русскому?!.

В книжке были сплошь картинки. Сколько ходил Климов вокруг Храма, пока он стоял, а красоты такой, как на картинках, не видел. Или так поободрали его? Или глаз у него невидящий? Комната своя поистине дворцом казалась, поскольку своя. А Храм чужой, чего на чужое рот разевать?..

Потом, вспоминая это потрясение от красоты картинок, он не раз обзывал себя свиньей. Это свинья, кроме своего корыта, ничего видеть не умеет. А человеку на то и дух дан, чтобы всякой красоте радоваться. «Всей божественной красоте, — говорил он потом, — а не той только, которую нынче, сей момент сожрать да испоганить можно».

…Широкие, во весь размах набережной, ступени вели от реки. Снизу прежде всего поражали главы, особенно центральная, похожая на шлем древнего витязя, непомерно огромная, ослепительно сияющая золотом в густой голубизне неба. Когда идешь по ступеням, все больше запрокидывается золотая глава и все выше вздымается белокаменная громада Храма с колокольнями по углам, со стрельчатыми вертикалями окон, с гладкими строгими порталами без отвлекающего фасадного декора, увенчанными горками закомар и кокошников. Он поражал размерами, этот Храм, потрясал величием, и стоявшая справа старая церковь Похвалы Богородицы подчеркивала своей малостью грандиозность Храма. Главного Храма России, в архитектуре которого словно бы переплелись пласты истории, от византийских традиций до божественной российской соборности…