Сокол, № 1, 1991,

22
18
20
22
24
26
28
30

Так он заговорил незнакомым бубнящим голосом. Будто радио, когда его плохо включишь. Климов мотнул головой, хотел все-таки матюкнуться, но вместо этого спросил:

— Чего это ты выкаешь со мной?

— Пожалуйста, извините, мы ведь не знакомы и, к сожалению, никогда не сможем быть знакомы.

— Забурел на том свете? — спросил Климов, соображая, каким шизиком обзовут его, если расскажет кому все, как есть.

— Пожалуйста, выражайтесь яснее. Жаргоны трудно поддаются переводу.

Климову вдруг стало жалко себя. Подумал: упекут, как есть упекут в психичку. Сказал, чуть не плача:

— Чего надо-то? Шел бы ты, не приставал к человеку.

— Мы вас давно ищем. Вы один знаете, где золото Храма.

— Какое золото?! Ничего я не знаю!

Он похолодел. Слова этого вырядившегося Петром типчика — «Мы вас давно ищем» — напугали. Значит, выследили, значит, не отстанут.

Как раз метель ударила по замороженным стеклам, породив в душе Климова тягостную тоску. Зима в этом году несколько раз принималась, то заметет снегом, то отпустит, а теперь вот метелью навалилась да с небывалым морозом. И теперь вот это… Климову казалось, что, если бы разговорчивое видение пришло летом, было бы легче.

— Просто вы все забыли. Мы вам поможем вспомнить.

— Нечего и вспоминать. Если и было золото, так его давным давно жулики утащили. Мне тогда еще говорили, что нашли под землей какой-то мраморный ящик. Пустой.

— Не утащили. Ни в одном дне истории двадцатого века золото Храма не присутствует. Значит, оно не найдено.

Климов с трудом переварил мудреную фразу. Точнее, не переварил, а отмахнулся от нее, как всегда делал, встречаясь с заумным, — выбрал лишь то, что безусловно ясно: золото пропало.

— Я тут ни при чем, — сказал он. — Кто-то украл, а с меня спрос?

— Никто не украл, в этом все дело. Мы точно знаем.

И опять холодом обдало Климова. «Мы» — банда, значит.

— А если я в милицию позвоню?

— Там тоже ничего не знают.