Наряд, к счастью, остался топтаться на месте. А когда я метров через пятьдесят обернулся, они вообще гуськом ползли обратно к скверику. То ли у них там еще оставалось, чем продолжить банкет, то ли просто место хорошее было — не знаю. Но самим раскладом остался вполне удовлетворен.
К Генахиному дому я подошел в половине первого ночи. Холода уже не чувствовал. Даже наоборот — рубаха прилипла к вспотевшей спине. Отвык все-таки от таких марш-бросков.
У меня были определенные сомнения, что в данный момент Кавалерист находится дома. С таким же успехом он мог быть и на смене — таксерская доля непредсказуемая. В таком случае придется тащиться еще к кому-нибудь, а это как минимум три километра — ближе никто из знакомых не жил. Ноги заранее недовольно загудели. Я велел им заткнуться, взять себя в руки и быть мужиками, и принялся костяшками пальцев долбиться в дверь — негромко, но часто и настойчиво. И — чудо! — после десяти минут долбежа мне все-таки открыли. На пороге стоял Генаха. Очень трезвый и в одних трусах. Глаза при этом имел узкие-узкие. Очевидно, со сна, потому что от природы узкоглазием не отличался, будучи европеоидом, хотя и довольно карикатурного исполнения.
— О, блин, Мишок! — хрипло и вовсе даже беззлобно сказал он. Не удивился, а просто констатировал факт. — Ты чего здесь?
— Ты, Генаха, извини, — попросил я. — Я знаю, что человеков будить — грех великий, но у меня беда, жена из дома выгнала. Надо где-то кости кинуть. Можно у тебя?
— Да проходи, о чем базар! — он поспешно шагнул в сторону, пропуская меня в прихожую. Вот она, настоящая мужская солидарность! Но потом вдруг его глаза перестали быть узкими и стали вполне себе круглыми. — Погоди, какая жена? С каких пор у тебя жена завелась?
— Да наврал я тебе все, — хихикнул я, разуваясь. — Меня не жена, а менты из дома выгнали. Пришли с дубинками и матюгальниками — и выгнали. Сказали, что сами теперь там жить будут.
— Ты задолбал! — Кавалерист перешел на легкий рык. — Ты нормально можешь объяснить, что у тебя произошло? У тебя ведь что-то произошло, иначе бы ты тут не появился.
— Ты до безобразия логичен, друг мой, — поморщился я и поведал захватывающую историю последних дней своей жизни. Генаха слушал молча, снова придав своим глазам замечательно прищуренный вид — чистый Ленин в его лучшие годы. И, выслушав, сказал:
— Извини, Мишок, я же не знал, что такая ботва получится. Я думал, Иванец — в натуре нормальный перец. Он так солидно выглядел.
— А я тебе что-то предъявляю, что ли? — удивился я. — Я к тебе совсем не за этим пришел. Мне, Генаха, материальная поддержка нужна, я же теперь в бегах.
— Сколько? — за что люблю Кавалериста — он умеет ухватить главное. Жаль только, что у него это редко получается.
— Сотку баксов, — я пожал плечами. — На первое время хватит.
Генаха молча вынул из кармана висевшей здесь же куртки деньги, отслюнил три синенькие купюры и протянул мне:
— Держи. Штуками пойдет? — я кивнул, он кивнул в ответ и добавил: — Ну что — пошли чай пить?
Я не стал отказываться. Поход по ночному городу привел к серьезному обезвоживанию организма, и количество аш-два-о срочно требовало восполнения. Впрочем, долго засиживаться я не собирался. И на вопрос Кавалериста — останусь ли на ближайшие пару-тройку дней гостевать в его квартире отрицательно покачал головой:
— Не, Генаха. Мне у тебя зависать никак нельзя. Это чистой воды подстава получится. Менты, Генаха, они же как люди почти — умные от зубов до прямой кишки. Зуев запросто вычислит, где я в последнее время работал и кто у меня в корешках числится. И пробежится по адресам. А теперь попробуй с трех раз догадаться, что он с тобой сделает, если обнаружит здесь меня?
— Застрелит из пистолета, — проворчал Генаха. — Ни хрена он со мной не сделает. Я скажу, что не знал, что ты в бегах. Что — я не имею права с друганом побухать в собственной квартире? Пусть твой Зуев грызет морковку у зайца.
— Он сгрызет, не переживай, — успокоил я. — И не только у зайца. У тебя тоже сгрызет. Про себя вообще молчу. У него зубы знаешь, какие? О-го-го, какие зубы! Он их каждый день, наверное, по полчаса надраивает. Нет, Генаха, овчинка выделки не стоит. Зачем так рисковать? Я лучше в гостинице какой перекантуюсь. Только, друг, у меня к тебе еще одна просьба есть.
— Какая? — Кавалерист, как верный товарищ, готов был сделать все, что в его силах. Но сам в это время — слепой кишкой клянусь — прикидывал, как бы половчее самому влезть в мой хипеш. А иначе зачем ему принимать такой задумчивый вид — при том, что думать Генаха не любил с детства? Он в хипешах участвовать любил.
ebooksa