Когда за девушками закрылась дверь, Геннадий Сергеевич пристально и жестко посмотрел на Кота.
— Так вот, Леха. Я тебя конкретно спрашиваю. Ты, я вижу, парень крутой. И стреляешь без промаха. Так вот я и говорю — хочешь со мной? Заниматься настоящим делом? И не на государство работать, на себя. Честно скажу — дело это опасное. Ведь в следующий раз такие вот парни, которые сегодня по нам лупили, могут и не промахнуться. А могут и дяди с погонами явиться. Но ты, я гляжу, не трус. Так вот. Ты человеком себя будешь чувствовать. Серьезным человеком, а не винтиком, которому сказали копать — он копает. Сказали не копать, он не копает…
Вот оно, настало! То, ради чего капитан Мельников разговаривал с Котом.
— Ну что? Или ты комсомолец-активист?
— Какой я, на хрен, активист? За свою детдомовскую кашу и койку я этой власти отслужил… — Леха и сам не понимал, откуда к нему приходят нужные слова и интонации, но чувствовал, что говорить следовало именно так. — Я с вами готов. Только вот что делать-то?
— Расскажу со временем. Мы, брат, тут такие дела заворачиваем… Эй, красавицы, айда обратно!
Девицы вернулись к столу и облепили мужчин. Старков принял добродушный вид.
— Вот, сказал я про комсомольцев-добровольцев, и вспомнилось вдруг. Видал я здесь таких. Сначала-то ведь их силами собирались все это строить. Да только кишка у них оказалась тонка. Это ведь не на собраниях про мировую революцию кричать. Как морозы начались, так они всеми правдами и неправдами побежали на материк. Руки себе рубили топорами. Так ничего из того комсомольского путешествия путного и не вышло. Пришлось Чека звать и зэков везти. Вот чекисты — те ребята крепкие.
— А я думал, вы их ненавидите.
— Не люблю, конечно, за что же мне их любить? Но уважаю. Сильные были мужики. Настоящие. У нас ведь, знаешь, о чем по лагерям шептались? Что Берзина и его людей не просто так, за здорово живешь, к стенке поставили. Говорили, мол, была у него мыслишка — чуть ли не отложиться вместе с Колымским краем.
— Ну это уж чересчур.
— А что? Ты в школе что-нибудь про Дальневосточную республику слышал? Если б не большевики тогда
У девчонок оказались очень красивые голоса. Настоящие, русские, такие, которые сразу за душу берут. И под бревенчатыми сводами баньки зазвучала каторжная песня:
Последние два дня выдались донельзя суматошными. Старков метался по каким-то поселкам, конторам и утрясал разные служебные дела. Впрочем, Кота это не касалось. Но по дорогам баранку-то крутить ему. А вот сегодня в обеденное время, когда отъехали от геологической управы, шеф предложил:
— Слушай, Леха, давай-ка в ресторан. У меня к тебе большое дело есть.
В ресторане Геннадию Сергеевичу, как всегда, мгновенно очистили запасной столик и начали таскать разнообразные заказы. После того как налили коньяк, шеф нагнулся к Коту.
— Леха, так вот, дело такое: мы собираемся в экспедицию. Я уже убедился, что ты не трус, но все-таки предупреждаю. То, чем мы тут развлекались со стрельбой и прочими радостями, — это так, разминка. Оттуда можем и не вернуться. Но если дело выгорит, то до конца жизни тебе не придется думать о деньгах. И детям твоим останется.
— Я ж вам сказал, Геннадий Сергеевич, я с вами. Что десять раз повторять?
— Ладно-ладно. Повторение — мать учения. Так вот, тогда я ставлю тебе задачу: нужно пойти в аэропорт и купить билет в славный город Владивосток. Прибыть туда и позвонить вот по этому телефону. Позвать Балыка. Сказать, что от Рваного. Это я, значит. Так меня за мою рожу прозвали. Он, когда услышит, что от меня, будет очень рад. Это дяденька очень серьезный и во Владике все его любят и ценят. А те, кто не ценят, так им же хуже. Назначь ему встречу. И когда встретишься, попроси помочь набрать рабочих. Мне для экспедиции нужны работяги. Десять человек. Ты, может быть, спросишь, почему не пойти прямо сейчас в «Поганку» и не набрать нужное количество?