Штробель – сорок семь лет, выше среднего роста, с заметным брюшком, седой бородой и грустными глазами.
Он, как всегда, предстал в безукоризненно белом халате. Сейчас эколог, извиняясь за свой белоснежный вид, скажет, что только что сменил халат, а старый, прожженный каким-то реактивом, весь в дырах, и его просто невозможно надеть. «Покажи, где он?» – спросит Павел, а Роберт улыбнется и ответит: «Это не безопасно».
– Ты по делам или выпьем коньяку? – неординарно осведомился Штробель.
– По делам. У меня очень деликатная проблема, Роберт, – журналист уселся в кресло хозяина. Он любил сидеть в этом кресле – старом, слегка скрипучем, с протертой добела кожей. – На днях я отравился, скрутило живот так, что… Короче – у меня есть подозрения, что я отравился аспирином. Сделаешь анализ?
Глаза Штробеля из очень грустных сделались просто грустными.
– Ты захватил с собой кал? Или?
– Или, Роберт. – Мельник остался серьезен. Он вынул из кармана аспирин. – Для начала вытряси все вот из этой таблетки. И если мои подозрения подтвердятся, то я вытрясу все из их изготовителей.
– Это срочно? – спросил эксперт.
– А ты как думаешь?
Роберт пожал плечами.
– Хорошо. Сделаю. А это что?
– Это для сравнения. – Павел положил на стол три таблетки. – Вот, подобием этой таблетки я отравился. А другие вроде бы чистые… Когда мне прийти?
– Завтра, после обеда.
– Сегодня, – Мельник поднял указательный палец. – Сегодня после ужина в ресторане «Нептун».
– Заезжай за мной в половине восьмого.
Павел знал, что из Штробеля ничего не вытянешь, пока не предоставишь ему обещанного. В этом Роберт был педантом. Он невозмутимо смотрел вдаль, сохраняя полное молчание. Молчал и Павел, рискуя навлечь на себя гнев работников ГАИ: «Вольво», нарушая ограничения в скорости, неслась в престижный и очень дорогой ресторан «Нептун».
Пока Штробель занимался экспертизой, Мельник беседовал с Еленой Брянцевой. Она так же, как и Майстровская, сразу узнала журналиста.
– Здравствуйте, Елена Геннадьевна. Извините, что беспокою вас.
Мельник осторожно повел разговор о том, что ее мужа, возможно, отравили.
Вдова слушала журналиста и все больше хмурилась. Наконец она сказала: