— Что ж ты мне сразу не сказал про девчонку?
— Так вы меня только что о ней спросили! — Следователь исподлобья взглянул на Викулова. — Думаете, та самая?
— А кто же еще! Устроила спектакль для олухов.
— Да все видели, как она попала под машину. Десятки людей! Подумали — несчастный случай.
Викулов нахмурил брови и тяжело покачал головой:
— Однако парочка славно сработалась…
— Это счастье, что я не видел твоего смертельного трюка. Я бы не пережил.
Запыхавшийся Михаил Давыдов, лихорадочно блестя глазами, крепко сжимал и тряс плечи Дины Кузнецовой. Они находились в тихом дворике, куда убежали, встретившись у метро.
— Я его готовила для других. Всего-то делов — вовремя свалиться под машину. Эй, Давыдов, я не груша, не тряси меня.
— Какая же ты… — Михаил прижал девочку к груди, чтобы она не заметила выступившие на его глазах слезы.
— Позвони своей вертихвостке. Она волнуется.
— Какой еще вертихвостке?
— Ясно какой, Самошиной. Грудастая ничего не знает о твоем приключении.
— А грудастая — это Маруся?
— Ну не я же! Окружил себя вертихвосткой, грудастой и пигалицей — и еще путается.
— Хочешь, я тебя буду называть сестренкой?
— Уж лучше пигалицей.
— Почему?
— У пигалицы есть шанс превратиться в принцессу. А сестренка — это навсегда, Давыдов. — Серьезно ответила Дина, вырвалась из неловких мужских объятий и протянула Михаилу телефон. — Звони уж.
Пока сияющий счастьем Давыдов разговаривал с Самошиной, Дина благородно отвернулась и, поджав губы, ожесточенно пинала ножкой слежавшийся сугроб.