Мы проползли под днищем автобуса — и облегченно вздохнули: дверь оказалась открытой.
Роли были распределены заранее — в прорыв первым идет Волкодав, за ним Акула; я выступаю в качестве «чистильщика».
Мы переглянулись, Акула незаметно перекрестился.
Пора!
Такой стремительности от Волкодава я не ожидал. Он прыгнул внутрь автобуса, как леопард. За ним рванул и Акула.
Они так молниеносно проделали свой маневр, что мне показалось, будто я замешкался.
Когда я последовал за ними, в «Икарусе» бушевал ад: Волкодав бил длинными очередями вдоль салона с правой стороны, кроша в капусту все подряд, а Акула — слева.
Я растерянно водил стволом автомата туда-сюда, не находя цели.
Мне показалось, что я просто лишний. Все стрелки противника уже лежали там, где их застал огонь, — на сиденьях и на полу.
Как я успел среагировать, уму непостижимо…
Что делал один из них в кабине водителя, можно было только гадать. Возможно, он и был тем самым наблюдателем, что нас проворонил.
Похоже, на первых секундах нашего вторжения он просто растерялся. Но когда прошел первый мандраж, он схватил автомат и уже готов был пустить его в действие.
Я услышал у себя за спиной щелчок передернутого затвора — такой тихий на фоне рвущего барабанные перепонки грохота автоматов Волкодава и Акулы, что его можно было принять за иллюзию.
Но я так часто слышал в Афгане этот звук, что мог его отличить от тысячи других.
Мгновенно развернувшись и еще не видя противника, скрытого ограждением, я полоснул очередью сначала от живота, на половине высоты человеческого роста, а затем прошил пулями всю кабину, сделав из нее решето.
— Амбец! — раздался довольный голос Волкодава.
И только тогда я понял, что в салоне автобуса наступила тишина.
— Акула, проверь клиентов на предмет повышенной живучести, — приказал Волкодав. — И собери оружие — им оно уже ни к чему.
— Один, — спустя полминуты доложил Акула. — Похоже, что доходит. Секир-башка?
— Да ладно, хрен с ним. Жалко пулю тратить.