И в это время газ, наконец, заполнил мои легкие. Я задерживал дыхание, сколько мог, но — увы…
Уже теряя сознание, я собрал всю оставшуюся энергию и ударил, на этот раз мысленно представив точку приложения силы за пределами простенка.
Ударил, хотя и знал, что в случае неверного расчета просто превращу кости правой ноги в осколки. Которые потом — если наступит это «потом» — будет не в состоянии слепить в единое целое даже гениальный хирург.
Раздался грохот, стена затряслась, и в ней образовалась дыра с неровными краями. И это было последнее, что я увидел, перед тем как провалиться в пучину удушья…
Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по щекам.
Я открыл глаза и увидел силуэт человека. Он что-то говорил (или кричал), беззвучно разевая рот с желтыми лошадиными зубами.
Сознание возвращалось медленно, будто нехотя, и я прилагал большие усилия, чтобы выкарабкаться из невидимой вязкой субстанции.
Меня тошнило, кашель сотрясал тело, но воздух поступал в легкие мизерными порциями, и отравленная кровь, казалось, превратилась в ртуть, обратив руки и ноги в неподвижные и неимоверно тяжелые чурбаны.
Я попытался собраться и начал выдавливать из себя отраву сокращением мышц живота.
Получилось.
Чистый воздух хлынул в легкие освежающим потоком, и я, наконец, обрел возможность ясно видеть и слышать.
— …Не отбей ему мозги! Шеф еще должен с ним побеседовать. — Голос был грубый, с бычьей ленцой.
— Я так думаю, что они ему уже не понадобятся.
Это сказал знакомый мне мордоворот с лошадиными зубами, один из тех, кто встретил меня у входной двери дачи.
— О, смотри, оклемался…
В моем поле зрения появился и его напарник.
— Гы-гы… — осклабился он в идиотской ухмылке. — Как самочувствие, корешок?
Я не ответил.
От него несло чесночным духом, и мне снова стало дурно.
Я отвернул голову и уставился в окно.