Мужские игры

– Стало быть, так. Концепцию твою я утверждаю. Не откладывая в долгий ящик, да что там? На завтра же собирай Совет и – вперед! А то, гляжу, больно много прытких развелось. На ходу подметки рвут.

.

Максим вошел в зал Совета с радостным, исполненным уверенности видом.

– Ну что, отцы командиры, будем из дерьма выбираться? – в предвкушении предстоящего выступления, едва войдя, поинтересовался он.

Но услышал его лишь сидевший в одиночестве у входа круглолицый, с тщательно разложенными по лысине волосками мужчина в вытертом вельветовом пиджаке. Мужчина внимательно разглядывал через лупу разложенные ветхие нотные листы – доктор технических наук Федор Олегович Шишаев был широко известен в искусствоведческих кругах: на досуге он писал либретто для старинных итальянских опер. В своем увлечении Шишаев продвинулся так далеко, что по воскресеньям вел специальную передачу на телевизионном канале «Культура».

– Максим Юрьевич! При женщинах-то! – не отрываясь от драгоценных страничек, посетовал он. Не удержавшись, похвастался: – Друзья из Италии прислали. Вещь у нас просто неизвестная. Фантастика!

Что касается оберегаемых им женщин, они вместе с остальными членами ученого совета сгрудились в дальнем углу, где шло какое-то энергичное обсуждение. На сей раз страсти кипели по поводу романа Клинтона и Моники Левински.

– Да что ж он, не мужик? – непривычно возбужденно вопрошал возвышающийся над остальными могучий Григорий Яковлевич Пуринашвили – когда-то знаменитый баскетболист. – Это какое счастье для страны, что у нее президент – прошу прощения у дам – с членом. Наш мормудон и рад бы, – а кроме собственной страны, никого другого э… не в состоянии.

– А я согласна с Григорием Яковлевичем! – стараясь перекрыть другие голоса, выкрикнула завитая в мелкую кудряшку женщина, в фигуре которой угадывалось прежнее изящество, – заслуженный деятель науки Клавдия Васильевна Шергова. – Зажрались они, вот что я скажу. Проблем настоящих не имеют, если всей страной уж с полгода обсуждают, имел он ее или не имел. И это, помянете меня, точка отсчета их конца.

– Нет уж, давайте не передергивать! – потребовала раскрасневшаяся, задыхающаяся Анна Владимировна Галанина. Расползающаяся талия ее была затянута тоненьким игривым пояском, и поэтому говорить она могла только короткими фразами. Судя по азарту, именно ее предыдущая реплика вызвала реакцию и Пуринашвили, и Шерговой. – С кем он там и что, – Анна Владимировна запунцовела с новой силой, будто сказала непристойность, – это не знаю. Но есть ложь под присягой. И тут происходящему иная цена. Нам пока недоступная.

– Что значит – недоступная? Кому? Вы на что намекаете?! – с удивительной остротой отреагировала Шергова.

– Что считала нужным, то и сказала. – В голосе Галаниной моментально пробудилось ответное раздражение.

– А право на частную жизнь уж и в расчет не принимаем? – желчно крикнули от окна. Судя по дребезжащему голосу, спорящие разбудили старейшего члена совета – Николая Павловича Станковича.

– Николай Павлович, господа, только не волнуйтесь, – Наташа Власова из-за голов возбужденных мэтров улыбнулась Максиму.

– А, Максим! – азартно выкрикнул согнувшийся от замучивших колик в почках доцент Рюмин. – Что в Белом доме говорят по этому поводу?

– Как раз только оттуда! Говорят, пора завязывать, а то в России из-за этого все ученые перессорились. – бодро отшутился Максим.

По укоризненному взгляду Наташи, по ставшими отчужденными лицам увидел, что шутка не принята, и оттого обозлился:

– Да что, в самом деле! Других проблем у нас нет? Есть!

– Именно! – поддержал вошедший следом Юрий Игнатьевич Мельгунов. – И не какие-то там заокеанские…Прошу рассаживаться, коллеги!.. А как раз от нас с вами зависящие. Как сделать, чтоб перестать существовать, а начать, будем говорить, жить. Для того и собрал вас. Демонстрируя значимость происходящего, Мельгунов не пошел в президиум, а уселся тут же, среди прочих, за огромным овальным столом, показав Максиму кресло справа от себя.

– Никого лишних на сегодняшнюю повестку дня не пригласил, – разъяснил он, уловив несколько ищущих взглядов, – искали Петракова. – Здесь только те, кого знаю за соратников в прошлом и – как это теперь? Да! – компаньонов в будущем!