— Вы знаете, профессор, по ее внешнему виду и не подумаешь, что у нее столько достоинств. А с виду миловидная, хрупкая особа, с такой красивой женщиной приятно проводить время. Например, беседуя на романтические темы, обсуждая любовные романы где-нибудь в парке на берегу реки.
— Не думаю, у нее склад ума скорее математического направления, а интересы больше технические и прагматические, нежели гуманитарные и романтические. Я это понял сразу, как только с ней заговорил.
— И все-таки никак не могу вспомнить, где я мог ее видеть. Вероятно, я ошибся, — слукавил Штайнер.
— Не утруждай себя воспоминаниями, а лучше давай поговорим о деле. Итак, Генрих, я хотел бы услышать несколько подробней о той карте, о которой ты мне упомянул в доме твоей тетушки Марии.
— Это обыкновенный медный лист размером в два тетрадных листа. На нем изображена местность и река, правда, название реки не было написано. Название города был указано — это Ксантен, и обозначен год — одна тысяча семьсот три.
— И это все?
— Кажется, все.
— Удивительное совпадение, они тоже выходцы из Ксантена, — задумчиво произнес профессор.
— Кто они? — спросил Генрих.
— Барон и его супруга. Я припоминаю, когда я работал над пергаментом, обнаруженным мной в медной пластине, похожей на ту, о которой ты только что сказал, барон машинально упомянул о том, что привез ее из Ксантена. Как известно, рядом с Ксантеном протекает река Рейн. Часть сведений мною получена от них. Таким образом, очевидным является тот факт, что медные пластины имеют один и тот же источник образования.
— Вы говорите, только часть сведений вы получили от них, — с интересом отметил Генрих, — а другую часть сведений вы откуда получили?
— Да, да, получил, — задумчиво проговорил профессор, а потом, как бы очнувшись, добавил: — Сейчас это не важно.
— Как это не важно?! Для меня это чрезвычайно важно.
— Не торопите меня, Генрих, чуть позже я вам все расскажу.
Хюбнер пригласил к себе в кабинет Генриха Штайнера, который явился незамедлительно. В помещении было очень накурено, как будто здесь только что побывала дюжина курильщиков.
— Присядь рядом, у меня назрел к тебе важный разговор, — обратился к нему слегка хмельной Хюбнер.
Генрих подошел к окну и приоткрыл створку, чтобы проветрить помещение.
— Прости меня, Гельмут, но здесь накурено, как в пивной, — недовольно проговорил он.
— Да, у меня был адмирал, и мы немного выпили и покурили.
Достав из выдвижного ящика письменного стола очередную сигару, Хюбнер специальными ножницами отрезал у нее кончик и вновь прикурил. Сделав глубокую затяжку, он пустил перед собой в воздух пару колец, видимо, сосредоточиваясь перед предстоящей беседой, и задумчиво сказал:
ebooksa